Сумочки, часы, платочки? У вас есть предпочтения в этом плане?
– Есть, – кивнула Женя, – главное предпочтение – удобство и минимум аксессуаров.
Тобольчина снова вздохнула и улыбнулась.
– Мои дорогие зрители! Вы можете убедиться, как скромны две наши героини. Как скромны, непритязательны, неизбалованны. Совершенно как мы – обычные женщины. А Александра – она актриса. Кому как ни ей положено любить все эти женские штучки!
– Стоп! Перерыв пятнадцать минут, – раздался громкий мужской голос. – Ровно пятнадцать! – требовательно повторил он.
Тобольчина ловко выбралась из кресла и стремительно вышла из студии. Следом поднялись и все остальные.
– В курилку? – спросила Ольшанская. – Ну, за компанию!
В курилке между лестничными проемами было людно, шумно и очень дымно.
Ольшанская глубоко затянулась и усмехнулась.
– Ага, как же, холодец я варю! Муж мой, наверное, рухнет у ящика. Стираю и глажу, ага. Делать мне больше нечего! Приду после спектакля или со съемок, падаю с ног. Сил нет крем на морду капнуть. Холодец, блин! Вот рассмешила знакомых!
И детки мои… бриллиантовые! Пылесосят и моют полы! Где вы видели сейчас таких деток? Такие сволочи, блин! Трусы грязные с пола не поднимут. Наглые свиньи, а не дети. И на ночь я жру. Жру от вольного. Мясо, картошку, пирожные. Особенно после спектакля.
– А зачем… тогда? – спросила Вероника.
– Чтобы быть ближе к народу, милая! А что, мне всем рассказать, что все это делает прислуга? Чтобы все меня еще больше возненавидели?
– За что? – удивилась Женя. – Вас, по моему, все обожают.
– Ага, разумеется! В третьем браке с состоятельным бизнесменом. Дом на Рублевке, квартира в центре, автомобиль… Шикарный, что говорить, – вздохнула она. – И еще – прислуга! Всем рассказать, что я забыла, как застилают постель? Вызвать так называемую классовую ненависть? Нет уж, мне это не надо. Хватит с меня завистников среди коллег. Сыта по горло, – и она провела ребром ладони по своей длинной, совсем молодой и прекрасной белоснежной шее.
– А ты, дурочка, – прости за фамильярность, – она рассмеялась и посмотрела на Веронику, – наивная, как житель Чукотки. Лепишь как на духу! Думаешь, им это надо? Ни хрена не делаю, ручки не мараю, все золотая свекровь! Ты что, не врубаешься? Все только скажут – вот цаца! Ни черта ей не знакомо – ни магазины, ни рынки, ни борщи с котлетами. Нам еще восхищаться ею? Если она далека от нашей постылой жизни, как Луна от Урюпинска?
Растерянная Вероника пожала плечами.
– Да я же… ну, правду. Все, как и есть на самом деле.
– Правду! – возмутилась Ольшанская. – А кому нужна твоя правда? Что ты – принцесса на горошине? И что тебе так повезло? Подкидыш, а вылезла! Столица, муж-москвич, профессорская семья… Квартира на Фрунзенской, дача в Кратово. Сын отличник, свекровь золотая… Ты что, не врубаешься?