нити облаков. Версия красивая, но не совсем правдивая. На самом деле мастерицы сотрудничают с анималиумами из Смарагдиуса, которые собирают для них шелковую нить, получаемую из коконов бабочек. Этих бабочек разводят в специальных лабораториях.
Луна неоднократно бывала там и каждый раз с удивлением наблюдала за процессом создания шелковых практически невидимых нитей.
В этот раз кружевницы особенно постарались. Ткань отличалась эластичностью и могла растягиваться и сжиматься, оставаясь целой. Кроме того, им удалось получить тот же самый перламутровый оттенок, как и на крыльях Фиччика, которыми он так любил хвастаться.
Виолана и Сильвина, закончившие с прическами, подлетели к аппарату и принялись восхищаться тканью крыльев. Девушки тут же решили выпросить у кружевниц хотя бы носовой платочек такого же оттенка.
– Как главным спасительницам Драгомира, они обязаны выделить нам несколько метров такой красоты, – рассуждали они, моментально забыв, что собирались просить только о платочке.
Пиритти и Пироппо опасно перегнулись через борт, пытаясь разглядеть механизм, приводящий в движение крылья. Но так ничего и не увидели. С разочарованным вздохом братья сели обратно. Правда, только после замечания, сделанного сначала Аметрином, а затем и самим Гелиодором.
– Я все обязательно покажу, когда окажемся на земле, – пообещал огненный правитель. – А пока сидите смирно. Особенно те, кто не умеет летать.
Дети продолжали крутить головами и восхищенно ахать.
В передней части лунфилета находился большой штурвал. Перед полетом Алекс и Гелиодор, совсем как дети, чуть не поссорились за право управлять аппаратом. В итоге после вмешательства Нефелины им пришлось тянуть жребий, и удача улыбнулась Алексу. Но, видя, как расстроился Гелиодор, он пообещал, что на обратном пути даст другу прорулить.
Взявшись за штурвал, Александрит совсем по-мальчишески прокричал:
– Вперед!
– Ура! – что есть мочи завопили Пиритти с Пироппо.
Через секунду кричали уже все.
В лицо дул теплый ветер, а земля тут же пропала из виду. В животах что-то тревожно ухало, но страх затмевался сумасшедшим восторгом. Им казалось, что они летят в невесомости, не чувствуя тяжести своих тел.
– Как же я завидую тем, кто умеет летать, – восхищенно вздохнула Сентария.
– Да ладно, – отмахнулась Сильвина. – Это только в первые разы так! Потом уже относишься к полету как к чему-то совершенно обычному.
– Конечно, – снисходительно рассмеялась Виолана. – Ты же не восхищаешься каждым своим шагом или вдохом. Или распускающимся цветком.
– Нет, я до сих пор восторгаюсь, когда вижу, как раскрывается бутон, – не согласилась Сентария.
– Какая романтичная натура, – захихикали девушки. – Совсем еще ребенок.
– Я думаю, это скорее достоинство, чем недостаток, – вмешался Аметрин, видя, что смех девушек задел Сентарию и та слегка покраснела.
От его слов она зарделась еще больше и, фыркнув, что не нуждается