Но браслет на ноге, позвякивающий от движений алыми камнями-каплями, выдает уже примеченного князем среди прочих человека.
Вдруг будто случайно соскальзывает с головы танцора верхний палантин, открывая глаза, распущенные волосы, дерзкие плечи, обнаженную спину и руки в золотых браслетах. Те взгляды, что еще не были прикованы к центру зала, устремляются туда.
– Признаю, уважаемый посол, этим вы меня удивили.
Посол знает, как хороши его сокровища, и эта Тень, оплетенная драгоценными цепями, окропленная алыми камнями, в том числе. У танцора всегда закрыта часть лица, и не без причины. Всегда напоказ выставлена копна черных волнистых волос – тоже неслучайно. Эту диковинку хотели забрать бессчетное количество раз. Посол гордится им, как цветом своих пряностей, как породистыми арабскими лошадьми. Гордится им – и ненавидит его.
– Неужели, князь? Ваши собственные дворы полны искусных танцовщиц, да не обманет меня мой взор. Мои же – скромный дар вашему досугу.
– Вот какие у вас дары, посол: не коснуться, не увидеть ближе, не оставить себе. Порта дразнит, обещает, манит, ублажает взоры детей и женщин. – Улыбка князя становится лукавой.
– Отчего же? – изумляется Джахан. – Все на этом вечере – ваше, что ни пожелаете. А для тех, кто решает встать под благословенную сень Порты, – и вовсе каждое богатство мира.
Еще бы. Восток обступал со всех сторон, брал в тиски Черное море. Сулил богатства, манил ароматом шафрана и кофе. Но правители чувствовали: скоро не останется ни Запада, ни Севера, ни Юга. Останется только Восток.
Незаметно на смену ускользнувшим готским танцовщицам вокруг появляются восточные дивы. Тень же то подходит ближе, то ускользает в дыму, мелькая между ними. В разрезах широких шальвар видны крепкие бедра, а в изломе бровей читается яркое чувство. Неясно только какое. А Тень себя ни прочесть, ни угадать не дает, опуская глаза каждый раз, стоит хоть кому-то попытаться встретиться с ним взглядом.
День близится к закату, скоро последняя солнечная дуга скроется за тонкой полоской моря на западе. Разговоры за столами текут уже совсем неспешно, сыто и лениво, а подносы и кубки пустеют далеко не так быстро, как в начале пира. Воздух в зале становится плотным и тяжелым от запахов вина, людей и благовоний. Кое-кто из пирующих уже не успевает следить за танцем хмельным взглядом, но князь, напротив, запоминает каждое движение.
Посол с трудом скрывает удовлетворение. Когда танцор собирается подойти ближе, подает едва заметный знак: пойди прочь. Тень исчезает, напоследок сверкнув острым взглядом. Князь провожает его в задумчивости, но из размышлений правителя снова выдергивает вопрос посла:
– Я слышал: нравы у вас отличаются… от всех иных. Вы не Север, не Юг, не Восток и не Запад. Неужели в Доросе нынче центр мира?
Алексей кидает короткий, но проницательный взгляд на посла – тот