было между ними, когда Игорь Семёныч обнаружил его убежище и, по его собственным словам, приволок сынка домой, Маша не знала и знать, по правде говоря, не хотела. В ней крепло решение во что бы то ни стало перебраться в Питер, а там уж по обстоятельствам. Вернуться в Муратово она может всегда, а шанса устроить свою и детей жизнь может больше не предоставиться.
Когда потом, спустя годы, она вспоминала свой первый питерский год – да что там год: годы! – Маша думала: если бы тогда, перед отъездом, кто-нибудь рассказал ей, что её ждёт, то она бы, пожалуй, осталась. Уехала бы к родителям, под их тёплый, спокойный кров, к непритязательному размеренному быту. Удивительно, сколько всего может выдержать человек…
……………
Она сидела на стуле посреди своего нового жилища. За стеной лениво переругивались соседи – вместе с ней в этой коммуналке обитала ещё немолодая супружеская пара, периодически нетрезвая, и тихая, средних лет женщина, Света, набожная, со строгим иконным ликом.
Маша огляделась и вздохнула. Ну, не так уж плохо: от прежних хозяев остался диван, старый и продавленный посередине, с вытертой на углах обивкой, в разобранном виде он занимал почти треть комнаты и в сидячее положение уже не собирался, но это лучше, чем ничего. У единственного окна стоял стол-книжка и пара стульев, в углу шифоньер с незакрывающимися дверцами – всё собранное по комиссионкам; новым было только пластиковое ведро у двери с моющими принадлежностями, купленными по пути в магазине. Ну, что сидеть, время идёт, подумала Маша. Детей она оставила у свёкров, под присмотром Алексея. Тот предложил было свою помощь – Маша отрезала: не надо. Их первая, после побоища, встреча произошла в аэропорту, суета и хлопоты помогли преодолеть неловкость. Маша запретила себе как бы то ни было реагировать на мужа, знала – любую реакцию он повернёт в свою пользу и опять замкнёт тот порочный круг, на очередном витке которого её неизбежно настигнут его кулаки. Она избегала смотреть ему в глаза и обходилась односложными репликами.
Остаток дня прошёл в общих хлопотах, бестолковых и шумных. Главным источником шума был методичный и неутомимый, на высоких частотах, ор Петьки-младшего, который сводил с ума и без того растерянных новосёлов. Как это обычно бывает на новом месте, недоставало многих привычных вещей, а те, что имелись, приходилось подолгу искать по узлам и коробкам – «Я точно помню, что я его положила!» – и нужная вещь в итоге находилась совсем не там, где, казалось бы, ей место. Посильный вклад в общую суматоху вносила и Вера, для которой происходящее было чем-то вроде увлекательной игры. Она путалась под ногами, копалась в распакованном багаже, то и дело уносила куда-то с таким трудом найденные предметы. Петька-старший, поглядев на это, благоразумно удалился на работу, бросив в дверях: «Если что, звоните!» Игорь Семёныч, с видом мученика, остановился посреди общей комнаты, простонал: «Маша, да брось ты всё это, сделай что-нибудь с ребёнком!» – но с ребёнком ничего не делалось,