глазом, —
Так рыбка, оглушенная стрекалом,
Глядит наверх
в хрустальный твердый купол
Чудовищной арктической медузы.
Откуда мы? И для чего мы живы?…
Кто задает вопрос?..
Что отвечает?…
10. 29. 2004
Путь
Отец относится к сыну
Как наслаждение к стону,
Как вдохновение к слову.
Так кладут младенца в корзину,
Чтобы он приплыл к фараону.
Так цепом от зерна полову.
10. 29. 2004
Сельский пейзаж
Как баранки, по синей рубахе
Колокольное O-O-O-O-O навязав,
Встала церковь у паперти-плахи:
Телом птица, душой – динозавр.
Кто-то молится, кто-то поносит Христа
(потому как – еврей), —
Кто-то читает с листа
(ибо зычен)
Нагорную Проповедь дюжине дюжих машин.
Вот стоит на мосту зарубежный седой господин,
Под которым не Лета, а речка Печорка течет.
Он на церковь глядит, воздавая ей дань и почет.
Под мостом на лугу, цифровой соблюдая ландшафт,
Роботы с работницами пьют на брудершафт.
10. 29. 2004
Пенелопа
Над Геллеспонтом и Пелопоннесом
Летит серебряный кораблик.
Облака,
Как свадебное платье Пенелопы
Висят на пяльцах гор, —
и мы с тобой
Одни следим в высокое оконце
Как величаво греческая ночь,
Подобная божественной гречанке,
Соломенной вдовой, одетой в траур,
Их ткет при свете лунного огарка, —
С тем, чтоб в минуту распустить с зарей.
11. 8. 2004
Актер
Актер впадает в транс перевоплощенья;
Рейхстаг
Горит опять.
Пoд твердыми глазами
Наводятся морщины жженой пробкой.
Усы топорщатся
Носогубные складки —
Сама решимость.
«Я красив и тверд» —
Он говорит себе —
«Я горд и вдохновлен!»
Ему сейчас играть оратора: забыть
О том, что этому событью в Нюрнберге
Три четверти столетья, что не зал
Чикагских театралов – стадион
Ждет главной речи фюрера, —
ему
Сейчас призвать Германию на битву, —
обвинить
Евреев в унижении Отчизны.
Он входит в роль. Он хмурится.
Плечо
Хватает тик. Он думает об Эстер, —
Актрисe из Нью-Йорка;
Вот он входит
С ключом в одной, ножом в другой, —
И видит
Их