Слова его путались. Понятно было, что он очень напуган, растерян.
– Сено грузили мы, – начал он, – а Васька, он стогопра́в же… – Уже «вершить» начали… Я охапку забросил, Васька сразу, видать, вскочил на охапку-то, а я не заметил. Темно… Стогомётом его ударило по голове-то… Он сразу же, как подкошенный упал, покатился по сену… Сначала об борт арбы ударился, потом на дышло упал…
Я посмотрел на груженную сеном арбу. До верхнего борта, сделанного из металлического прута было примерно 4—5 метров.
Получалось, что с такой высоты он упал на дышло. И падал он, скорее всего, уже без сознания.
– Женя, там у нас щит в уазике есть, – обратился я к водителю, – надо его на носилки положить. Я не знаю, что у него с позвоночником. Сейчас ещё руку его зашинируем…
Аккуратно повернув больного, я начал вытаскивать его руку из под туловища, послышался хруст костных отломков. Я посмотрел в окровавленное лицо пострадавшего, никакой гримасы боли на его лице я у него не увидел.
«Нет сознания – нет боли. Больных, находящихся без сознания при черепно-мозговых травмах не обезболиваем», – вспомнились мне слова преподавателя по «Медицине катастроф».
Осторожно, стараясь не смещать костные отломки, мы переложили больного на носилки, погрузили в УАЗик и поехали. Ночью, по полю. Продавленные в разные стороны колеи от тракторов, швыряли наш УАЗик из стороны в сторону. Я сидел на полу около больного и изо всех сил старался удержать его, чтоб свести к минимуму возможный риск дополнительных травм.
«Не жилец…» – маячила у меня в голове мысль, но я упорно отгонял её.
– Женя, ты не торопись, поезжай плавно, – говорил я водителю, хотя он и без моей просьбы ехал очень медленно. – До асфальта доедем, а там рванём! По рации скажи, что мы тяжёлого везём, пусть опербригаду уже собирают, рентген нужен и лаборант.
На счастье в тот день дежурным врачом был заведующий хирургией Иван Владимирович Чуркин.
Когда мы занесли больного в приемный покой, Иван Владимирович, бегло осмотрев его, коротко сказал:
– Кислорода в операционной не хватит. Нужно баллоны новые подключить.
Человек, ответственный за замену кислородных баллонов любил выпить и жил далеко от районного центра. Искать его ночью в выходной день было не вариант вообще.
– Надо поменять баллоны. Сможешь? – спросил меня хирург.
Даже нисколько не задумываясь, я ответил:
– Да.
– Езжай на склад за кислородом.
Поехал, погрузил баллоны и поменял.
Больного взяли на операцию, но безуспешно. Уж больно тяжёлые были травмы.
У него была открытая черепно-мозговая травма, переломы нескольких рёбер и тот самый гемопневмоторакс, который развился от перелома ребер и разрыва лёгкого.
Он умер на операционном столе. Осталась жена и двое детей. А самое печальное, что никаких страховых гарантий у него не было, поскольку он не был трудоустроен. «Калы́мил», шабашничал то есть.
…
Был