настоящий, но холодит лишь нежное сердце. Великое чудо Маниту.
Телевизор значится в программке пребывания, но показывает только рябь красивого серого цвета. Качество ряби отменное.
Раковина с танцующей водой украшена ажурными паутинками внебрачных трещин, напоминающих схему московского метрополитена имени В. И. Ленина 70-х годов. В районе станции «Площадь Ногина» размещена крупная впадина, вызывающая мысли.
В кране уютно шустрит вода, создавая эффект присутствия. Вечерами не так одиноко в тоске по объединению пролетариев всех стран.
Двериный рык сопровождает всюду. Скрипучее тайное тут же становится явным. Коридорные песнопения обозначаются уже в шесть утра: у постояльцев тяжёлый сон. В беспокойстве об уровне холестерина в крови и идеальной, геометрически выверенной прямолинейности прямой кишки.
Чистка, оставшихся после советской власти пожилых зубов, также сопровождается звуками в предрассветной тишине. Как у вольера со слоном. Однако уровень децибел этой гигиенической процедуры не превышает допустимых норм, принятых в авиакомпании «Люфтганза» для грузовых самолётов.
Ресторан для приёма пищи значителен и совсем не похож на вокзал. «Шведский стол» пребывает в обрамлении дорогих матерчатых скатертей цвета старых кружев. Красивые и качественные тарелки: молочно-белые, как новенькая «Тойота», квадратные, тяжёлые. Но постблагородный райкомовский народец всё равно корчит лица, ведь у себя в родной Мандобреевке они привыкли есть на золоте, а спать на серебре. Это явление аристократического нигилизма наблюдается и у других утончённо-бледнолицых соотечественников на далёких курортах Плайя-де-Лас-Америкас, покрытых чёрным песком вулканического происхождения. Здесь тоже всё не так.
Громогласное «Приятного аппетита!», бросаемое в изведанную даль каждым входящим, звучит как сигнал тревоги и является в понимании публики высшим проявлением светскости бытия.
У граждан аппетит из мезозоя. Едят много, быстро и без разбору, как в армии в последний раз. Иногда гортань не справляется со скоростью загружаемых в неё продуктов питания, и в ответ на утробный кашель в адрес обвиняемого поступают нещадные весёлые хлопки в область между бордовой шеей и вялым крестцом. Извечный компромисс между желанием и возможностью.
Слово «кушать» звучит повсеместно. О еде говорят с особой нежностью, уменьшая и лаская названия местных блюд. С тарелок хризантемно-празднично свисают юркие макароны, а застенчивые грудные кармашки предусмотрительных дамских рубашечек привлекательно топорщатся припасённой пищей в предвкушении позднего романтического ужина с сосисками. Инновация. Продовольственный push up.
Начинающие младенцы бузят и не хотят есть кашу. Это свойственно всем местам и временам.
Девушки, следуя негласным требованиям санаторного ГОСТа, выказывают бретельки от лифчиков во всём их кружевном великолепии и буйстве цветовой гаммы, робко потребляя недонастоящий кофе, забавно оттопырив