Толпа за окном немного утихомиривается.
– То есть, – заключает он, – они изменили твое имя, но ты даже не поинтересовалась почему?
– Важно лишь то, что теперь я не уборщица без цента в кармане.
– Ну что ж… – Он подается вперед, опершись ладонями на столешницу. – Прими мои поздравления.
– Мне они не нужны.
Он со свистом выдыхает.
– Ты ничего не понимаешь, Кевин…
– Почему же? – прерывает он. – Ты была бедной, а стала богатой, была никому не известной, а стала знаменитой, залипала на манекены в соцсетях, а теперь стала одним из них – это простое уравнение, его нетрудно понять.
– Тебе не кажутся странными эти изменения?
Вопрос повисает в воздухе.
Я усаживаюсь на барный стул, уставляюсь на худые коленки и не без смущения признаюсь:
– Вчера я кинула монетку из банки для ругательств в унитаз. В детстве мы с Мелани думали, что это поможет в исполнении любых желаний. Знаю, это глупо. Я вчера почему-то вспомнила об этом и загадала новую жизнь… И это сбылось.
Он смотрит на меня взглядом «пора-звонить-санитарам» и «где-моя-смирительная-рубашка». Или мне это кажется?
– Ты же не думаешь, что монетка в унитазе исполнила твои мечты?
– Нет, но… – Я пожимаю плечами. – Но как-то же это сработало. У меня голова идет кругом, ведь я не понимаю как.
– И я не знаю – это и неважно. Не поверишь, но для меня ничего не изменилось.
– В это я как раз верю, – признаю я и снисходительно добавляю: – Каково это – попасть в другую вселенную и оказаться тем же неудачником?
– Стабильно.
– А я теперь известная актриса, и мой парень, чтоб ты знал, самый красивый мужчина на планете.
Его и без того темные глаза становятся совсем черными.
– Не понимаю, чего ты ждешь.
Я не знаю! Наверное, другого приема, возможно, восхищения и благоговейного трепета, в идеале – красной ковровой дорожки, расстилающейся под ногами в туфлях-убийцах от Prada.
– Монетка в унитазе, ты в Голливуде. Мечты сбываются. Я тебя поздравляю. Но я здесь не для того, чтобы тешить твое самолюбие.
– Нет, конечно. Вот еще! – фыркаю я.
– Кофе? – спрашивает вдруг он.
– Нет, – морщусь я. – Не буду пить твой дешевый кофе. Не сегодня.
Он мягко улыбается, отчего на щеках появляются ямочки, которые делают лицо приятным, даже красивым.
– Тогда я не знаю, чем тебе помочь.
Я закипаю оттого, что он выставляет меня жертвой, хотя из нас двоих именно он натирает столешницу.
– Ты… ты ужасен. Понял?
– Да, ты права, – кивает он. – Я неудачник, работающий бариста в кофейне.
– Ты отвратителен!
– И это я помню.
Щеки полыхают огнем, внутри бурлит, как в жерле вулкана, но Кевин спокоен, из-за чего меня распирает сильнее.
– Давай перемотаем до той сцены, где ты выбегаешь отсюда, хлопнув дверью.
Я вскакиваю, хватаю с ближайшего столика сахарницу и высыпаю содержимое на натертую до блеска барную стойку.
– Не