Да что же это за черт…
– Давай расстанемся на этом.
– Сядь.
Он произнес это слово, когда я наполовину встала. Услышав команду, я рухнула обратно на мягкий диван как безвольный тяжелый куль.
– И расскажи мне о том, что же ты натворила.
«Никто и ничто не заставит меня раскрыть рот».
Голубые в этот момент глаза холодно посмеивались.
– Расскажи мне о своих грехах.
«Не дождешься».
Тяжело качнулась во мне ярость. Рассказать ему о своих грехах? Каких? Как воровала булки из столовой? Или сразу начать с «потяжелее»? Да кто он такой, чтобы я перед ним исповедовалась!
– Не дождешься.
– Дождусь. Начни с главного. С самого плохого.
Уже ни в какие ворота.
– Нет.
– Да.
И это его «да» сотрясло воздух. Не для других посетителей кафе, не обращавших на нас никакого внимания, но в нашем личном персональном пространстве, выделенном для двоих. Кажется, на меня с тревогой смотрела Элина – я не могла повернуть лицо, меня парализовало. Тело и волю. Трепыхался разум, набирал обороты гнев, грозил переполнить котел, но к гневу вдруг добавился страх. Почти ужас, потому что я не могла противиться приказу. Этот мужик хотел, чтобы я рассказала ему о своем самом страшном грехе, и я никогда и ни за что не собиралась этого делать, но мое тело… Мое тело мне уже не подчинялось. Оно сидело, сложив руки на стол в позе «школьницы-отличницы», и ГОВОРИЛО! Моим ртом! Моим голосом! Невзирая на внутренний визг, оно монотонно и ровно произнесло прямо сейчас ту правду, которую никто не должен был слышать.
– Я своим бесконтрольным ударом, совершенным в ярости, разрушила здание на проспекте Беркеен. Восемнадцать погибших.
Вот так. Без предисловий и без надрыва я сама себя сдала. И поверить не могла в то, что только что случилось! Да какая ему разница…
Нет, я не подозревала о том, кто сидит напротив – мне уже не было до этого никакого дела! – но мужчина медленно закрыл глаза. В них что-то изменилось за секунду до этого, и подкатила к горлу тошнота. В воздухе появилась ярость – не моя, чужая, – и она была куда тяжелее моей. Моя по сравнению с ней была каплей в океане.
Голос незнакомца прозвучал спокойно, без эмоций.
– Что ж, я рад, что нашел того, кто это сделал. Теперь ты будешь страдать. Иди за мной.
Он поднялся из-за стола.
Наверное, если бы у меня были когти, я бы пробороздила ими столешницу, оставила бы в дереве глубокие рытвины. Но когтей не было, и лишь истошно звонко лопались в моей башке невидимые лески, сдерживающие внутреннюю конструкцию, когда я, в высшей степени этого не желая, поднялась и пошла к выходу за мужчиной в рубашке.
На меня смотрела Элина. Она даже выкрикнула негромко:
– Мариза… Мариза?!
Я уходила, не сказав ей ни слова, не оставив указаний. Как безвольный манекен, как тупоголовый голем, отыскавший своего хозяина.
Спустя сорок минут я снова сидела за столом –