же не утешает. В этот самый момент я осознаю, что моя жизнь никогда не вернется в прежнее русло. Что-то случилось, и я будто поймана в сети.
– Ребекка?
Голос Джудит возвращает меня в комнату, она все еще держит рисунок у огня. Я говорю ей сжечь его, меня внезапно охватывает озноб. Я чувствую, будто с нами в комнате есть еще что-то или где-то совсем рядом – притаилось под кромкой крошечного окна и проводит странной пятерней по стеклу. Джудит выполняет мою просьбу, и мы наблюдаем, как почти затухшие угли разгораются и огонь пожирает бумагу.
– Точно, прорицание, – Джудит цокает языком. – По крайней мере, можно подумать, что ересь может принести пользу.
Я смотрю на руки, сцепленные на коленях, и замечаю, что они испачкались в угольной крошке. Я встаю и иду к раковине. Наливаю воду из кувшина – она чистая и ледяная. Опускаю руки в таз, вынимаю, вытираю о сорочку, и тут я вижу это – отражение моей собственной склоненной головы, изгиб шеи, а еще что-то темное позади. Похожее на руку. Руку, которая тянется к моему горлу. Во рту появляется металлический привкус, похожий на привкус крови.
Я вздрагиваю, Джудит смотрит на меня, между бровей залегла складка.
– Бэкки?
Я ничего ей не рассказываю, говорю только, что устала. Прикладываю влажные ладони к щекам.
– Я не хотела пугать тебя, Бэкки, – говорит Джудит осторожно. Она беспокоится, что я расскажу. Где она этому научилась? Скорее всего, у матушки Кларк. Очень похоже на ее штучки-дрючки. Но зачем Джудит понадобились умения этой женщины? У нее нет возлюбленного для заклинаний.
– Не беспокойся, – говорю я ей, возвращаюсь в кровать, поворачиваюсь на бок и натягиваю грязные простыни выше подбородка. Она недолго смотрит на меня, заинтригованная, но затем присоединяется ко мне, задувает свечу и накидывает на нас покрывало.
Я долго лежу без сна, в темноте, и размышляю о том, что увидела, или мне показалось, что увидела, а еще о том, есть ли на самом деле разница, когда что-то видишь и когда кажется, что видишь. Я не суеверна – я практична. Я приучила себя видеть и слышать. В своей жизни я насмотрелась достаточно страданий, чтобы знать, что больное сознание способно плодить всевозможные фантомы, которые якобы витают вокруг. Если скисло молоко или спуталась грива у лошади, гораздо проще оговорить какого-нибудь призрака или кобольда, чем допустить, что виной всему собственные неряшливость и неопрятность. По-моему, это и есть гордыня: все эти Иезавели, которые считают, будто они настолько красивы, что даже Дьявол соблазнится, выдумывают подворья, полные демонов, готовых сосать их красивые сиськи, а все потому, что их мужья предпочитают пялиться на дно пивной кружки, а не на свою женушку. Нет. Не нужно воображать себя ведьмой. Вообще не нужно себя никем воображать. Немного боли и почти никакой радости, влажные чулки и холодные кровати, но твое тело работает, Ребекка, твои глаза остры, придет время, и какой-нибудь мужчина предпочтет тебя или, по крайней мере, не скажет «нет»…
Этой