странно, неудобно, не по-человечески. Зато потом он так же внезапно появлялся и был радостным и приветливым, словно ничего не произошло. Будто он не исчезал накануне.
Стасик повертел в руках чёрный пакет, завернул поудобнее и, решив не заходить в общежитие, сразу пошёл к убежищу.
Купленная пластина вошла в отверстие как родная. Стасик присмотрелся внимательнее: так и есть, это была та самая пластина. Царапина на корпусе пересекала её уголок и продолжалась дальше. И эта небольшая бороздка совпала. У Стасика не осталось никаких сомнений. Осознание этого вызвало у Стасика целую бурю эмоций. Он даже забыл, что злился на Гавроху, бросившего его в неизвестном районе, в самом центре блошиного рынка. То, что он добыл там, было гораздо важнее. Это не просто дощечка, которая подходит. Это – та самая дощечка. Пятьсот рублей были немедленно прощены.
К нему вдруг вернулись ощущения прошлой ночи – затягивающая глубина объектива и эта потёртая деревяшка, как бьющееся сердце. Вот он сейчас вставит её в прорезь, и фотоаппарат приобретёт свою цельность, станет чем-то.
Вообще, Стасик никогда раньше не замечал в себе такой душевной чуткости. Дома он никогда не пытался мысленно оживлять предметы, не видел такие странные сны. Может, это тоска по родному городку сделала из него поэта?
Толком объяснить природу своего волнения Стасик не мог, но ему уже тоже не терпелось опробовать фотоаппарат в деле. В эту минуту он даже был рад, что рядом нет Гаврохи с его излишней суетой. Было не совсем честно испытывать фотоаппарат втайне от его владельца, но Стасик решил считать это моральной компенсацией за то, что Гавроха бросил его на произвол судьбы в незнакомом месте.
Стасик вставил картридж в прорезь фотоаппарата. Ему казалось, что он совершает какое-то магическое таинство, и это действо было слишком интимным, почти постыдным, чтобы пускать посторонних. Обычно он во всём искал совета – даже рецепт яичницы находил в интернете или спрашивал у мамы. А сегодня всё происходило по-иному. Сегодня Стасик решил довериться своим собственным знаниям. Эпоху аналоговых фотографий он почти не застал. В его раннем детстве мама делала снимки на мыльницу – дешёвый фотоаппарат в компактном пластиковом корпусе. Он помнил, как мама относила катушки отснятой плёнки в фотоателье и как он играл с негативами. Процесс превращения негативов в настоящие фотографии оставался для него загадкой примерно до восьмого класса школы, когда на уроке физики учитель кратко объяснил принцип фотоэффекта. Крупицы знаний, оседавшие в его памяти на протяжении жизни, составили в его голове довольно общее, но всё-таки цельное представление о том, как это работает.
В пакете, который заполучил Гавроха, был собран целый набор фотолюбителя: стеклянная пластина, несколько стеклянных непрозрачных бутылочек разного объёма, два пластиковых лоточка и короткая инструкция. Стасик посмотрел на этикетки двух бутылей: коллодий и нитрат серебра. «Попросил и дали? – подумал он. – Эти реактивы, наверное, стоят как крыло самолёта…» Стасика бросило в жар