мой тонкий и точный расчет. Если бы я, уподобляясь тому глупому гражданину, поменялся с Машей местами, она бы пропала без меня. Она, в самом деле, совсем еще ребенок! Вы только взгляните на нее!
– А ты пошел бы в заложники вместо меня? – кокетливо спросила Ирэн мужа.
Власов, чтобы не ставить Эда в неловкое положение, широко улыбнулся, превратил глаза в тонкие щелочки и дипломатично ответил:
– Я бы тоже сделал точный и тонкий расчет.
– Интересно бы знать, – нахмурившись, произнес Эд, глядя в на снежный хаос, – а как мы отправимся вниз с "Кругозора"?
– Будем надеяться, что там нас встретят…
Ирэн не договорила. Как раз в этот момент вагон резко остановился, и Эд с Машей повалились на чету, сталкивая на пол Ирэн. Дима единственный из них избежал падения, потому как успел дотянуться до верхнего поручня. Я сидел на скамье и едва опять не припечатался к стеклу своим разбитым носом.
– Что такое?! Почему застряли? Авария?! – кудахтала Ирэн.
Эд, пружинисто вскочив на ноги, подлетел к окну и с деловым видом профессионала стал крутить головой, пытаясь что-то разглядеть под вагоном и над ним.
– Должно быть, прервалась подача электроэнергии, – предположил он.
– О-о-о! – простонала Маша. – А это надолго? Я хочу кушать. У меня уже животик сводит, и скоро начнутся голодные обмороки.
– Да что ты мне про свой глупый животик! – оборвал ее Эд. – Одно на уме! У меня снова срывается звонок, а ты думаешь только о своих окорочках!
– Не о своих, – поправила Маша. – А о куриных.
– Не волнуйтесь, – стал утешать Эда Власов. – Сейчас поедем. Минута-другая – и все. О нас помнят и заботятся власти… Что с тобой?
Ирэн, бледнея, опустилась на скамейку рядом со мной.
– Кажется, меня укачало.
Вагон раскачивался, как лодка в шторм. Ветер, напарываясь на трос, выл стаей волков и с легкостью раскачивал люльку, повисшую в пятидесяти метрах над землей. Амплитуда колебаний возрастала с каждой минутой; трос вместе с вагоном хлыстом уходил вверх, замирал на мгновение, а затем гигантской дугой начинал падать вниз. Мы хватались за поручни, удерживая невесомые тела на скамье. Несколько раз где-то недалеко оглушительно громыхнул гром. Маша стала поскуливать, но делала она это не столько из-за страха, сколько ради поддержания имиджа нежного и кроткого существа. Эд крепко припечатался темечком о потолок вагона, но не мог даже погладить свою шишку, потому как обеими руками держался за поручни. Ирэн стало совсем плохо. Она икала и всхлипывала, и ее круглые глаза, как рюмки водкой, были наполнены слезами. Дима пока еще улыбался, кряхтел и ухал, отрываясь ногами от пола и с грохотом опускаясь на него, словно веселился на качели, подмигивал мне и урывками гладил по голове жену.
Я не разделял оптимизма Власова. Остановка вагона на большой высоте, при сильном ветре и в той ситуации, в которой мы увязли, ничего хорошего не обещала. Вагон в любую минуту могло сорвать с каната, и тогда он стал бы для всех нас братской могилой.
– Как вы думаете, это долго будет продолжаться? – сдержанно спросил Эд, поглядывая