к моей чрезвычайной наружности был поставлен в самом конце тропы, когда я, поскользнувшись, рухнул на колени прямо в лужу.
Но открывшая калитку маленькая и кругленькая, как колобок на ножках, старушка никак не хотела проникнуться чувством тревоги, которое я с собой принес. Она смотрела на меня восторженными голубыми глазами, как дети смотрят на верхушку новогодней ёлки, где горит звезда, и растягивала в улыбке необыкновенно ярко накрашенные губы.
– А зачем вам нужен профессор? – спрашивала она с сильным балтийским акцентом, подвизгивая на ударениях, словно ее щипали за бока, и я ловил себя на мысли, что прекрасно представляю, каким смешным и кокетливым существом эта престарелая сыроежка была в молодости.
– Я же вам говорю: это вопрос его личной безопасности, – повторил я, вкладывая в голос тревожные ноты.
– Как это понять? – продолжала кокетничать старушка, любуясь мною. Ее верхние зубы выпачкались в помаде, отчего бабушка напоминала насытившегося и потому добродушного вампирчика.
Я посмотрел по сторонам. Мне стало неуютно здесь, у глухого каменного забора, поодаль от которого ощетинился иголками мрачный строй можжевельников и туй.
– Это надо понимать так, – зашептал я, склонившись над лучезарным лицом старушки, – что с вашим мужем может случиться беда.
– Ладно, – продолжая улыбаться, ответила старушка. – Зайдите.
Наверное, она не вполне владела русским языком и не до конца поняла, что означали мои слова. Часть двора занимали высокие туи, похожие на тактические ракеты, готовые к запуску. Дорожка, присыпанная красным гравием, непредсказуемо извивалась, словно была проложена по заячьим следам. Можно было бы пройти к двери особняка напрямик, потому как ни газонов, ни цветников во дворе не было, но хозяйка шла строго по дорожке, и мне, как вагончику за паровозиком, приходилось следовать за ней.
– Что в мире еще интересного? – спросила старушка, не оборачиваясь, дабы нечаянно не сойти с дорожки.
– Моя новость самая интересная, – заверил я. – Особенно для вас.
– Вы борщ будете?
– Буду.
– Напрасно отказываетесь, – покачала головой старушка. – Такой борщ, как я, никто не варит. С фасолью, грибочками и прокаленными на сковороде шкварками.
Я сглотнул слюну и пожал плечами. По лестнице мы поднялись к двери и вошли в прихожую, которая в первое мгновение напомнила мне мукомольный цех. Всё было белым – не только потолок, но стены и пол.
– У нас еще идет ремонт, – пояснила хозяйка, поправляя ногой расстеленный на полу кусок полиэтиленовой пленки. – Мы ведь только-только купили этот домик…
«Ни хрена себе домик! – подумал я, глядя на отполированную, как леденец, лестницу из красного дерева. Изгибаясь улиткой, она изящно ввинчивалась во второй этаж. – Заведующий кафедрой пединститута зарабатывает такие деньги?»
В моей голове сразу начала выкристаллизовываться новая версия: бешеные взятки за поступление и сдачу