«Серого Судью» замереть с торцевой стороны стола, опустившись на пару футов. Он все равно выглядел чудовищно большим и неуклюжим по сравнению с сидящими людьми, но уже словно занимал меньше объема в пространстве. Сир Томаш с удивительной сноровкой обхватил кружку и одним глотком влил в себя сразу половину мутной жижи из нее.
– Что было дальше? – жадно спросил Франц. Еда перед ним стояла нетронутой – кажется, он боялся пропустить даже слово. – Ушли в маневр?
– Какой уж маневр на такой-то дистанции… – старый раубриттер закашлялся и сплюнул под стол пивную пену. – Нет, у меня в запасе был прием получше. Стоило сиру Оттану закатить мне первую оплеуху основным калибром, как я выкинул вот что. Отключил охладительную систему и впрыснул в двигатели побольше горючки, отчего мой «Жнец» натурально перхнул черным дымом, как костер какой. И тотчас замер на месте.
Франц нахмурился, пытаясь понять, куда он ведет, а Шварцрабэ уже беззвучно хохотал:
– Хитрец! Ах, хитрец! Заставили его поверить в то, что подбиты, а?
Томаш кивнул:
– Именно так. Будь сир Оттон поосторожнее, закатал бы мне пару горячих прямых для верности, но очень уж он горяч был. Как увидел, что «Жнец» встал и коптит, что твоя свеча, выскочил из кабины и бросился ко мне. Наверно, хотел повнимательнее рассмотреть мои сигнумы, чтоб миннезингеры ничего не упустили в славной песне о его победе! Ну и растяпа!
– И вы, конечно, не упустили своего?
Томаш осклабился, демонстрируя беззубые розовые челюсти:
– Сожри меня черт, если б упустил! Подпустил его поближе и стеганул пулеметами так, что только клочья от него полетели!
– И вы считаете это славной победой? – осведомился Ягеллон. – Воспользоваться обманом, чтоб выманить противника из доспеха? Не вижу здесь никакой доблести.
– Доблести я и не искал, – Томаш рыгнул и ударил себя в грудь. – Я хотел сохранить свою шкуру. Правда, с тех пор я стараюсь не показываться в Аквитании, а то ее, чего доброго, сдерут дружки сира Оттона и приколотят к какому-нибудь столбу…
Ягеллон не стал вступать в спор. Дождавшись, когда монастырский служка поставит перед ним кружку, он отхлебнул из нее с таким достоинством, будто присутствовал на приеме у герцога, не меньше, и скривился:
– Какая кислятина… Из чего они его варят, из мух?
– Судя по всему, из прошлогодних, – вставил Шварцрабэ. – К тому же приправляют кустарным синтетическим мускаридином…
Свой щегольской черный берет он расположил на столе, немало не переживая из-за свежих пивных пятен на нем, и расшнуровал воротник гамбезона, однако выглядел так, будто был по меньшей мере маркизом, возлежащим в шелковом палантине, может, из-за своей постоянной сардонической усмешки, не покидавшей его лица, лишь иногда уходящей в тень.
– Бывало и хуже, – Томаш звучно хлебнул пенной жижи. – Как-то под Иерусалимом у нас закончилась вода, так что приходилось пить воду из систем охлаждения. Вот то была дрянь так дрянь…
– Вы