для совместной работы, а теперь его ждали заволжские степи. Нам было тяжело лишиться его помощи и советов, но наш хозяин, глава водоспасательной станции Василий Васильевич, согласился выйти с нами в море и помочь нам, а то бы втроем нам не управиться.
В это утро мы направились прямо к месту окончания стены. На меня произвела тяжелое впечатление внезапная рассеянность Гели. Он делал все, что было нужно, но автоматически, словно его мысли были далеко. Но я отбросил сомнения, потому что надо было грести, становиться в створ, брать азимут: короче, мне было некогда обращать внимание на психологию. В это утро ветер поднялся раньше обычного. Однако отступать мы не собирались. Первая попытка установить лодку на месте окончилась неудачно – якорь вырвался из песка, и нас понесло назад, на юг. Мы вернулись и снова стали на якорь в створе стены. На этот раз якорь зацепился прочно, но канат был натянут как струна. При возвращении мы уклонились несколько мористее, чем было нужно. Глубина была 6 м вместо пяти или пяти с половиной. Я предложил Геле и Василию Васильевичу опуститься, осмотреть дно и сразу же вернуться, для того чтобы переместить лодку ближе к развалинам. Мне казалось, что я отдал приказание предельно точно, да так оно и было. Геля с рассеянным видом надел акваланг и исчез под водой. За ним последовал Василий Васильевич, а мы с Андреем начали брать азимут и устанавливать свое место на плане. Прошло 10 минут, потом 20; из воды никто не показывался. Ветер усиливался, и белые барашки забегали вокруг лодки. Наше недоумение перешло в беспокойство. Что случилось? Волны уже раскачивали лодку, как качели.
Вдруг из воды показалась Гелина голова; он махнул рукой и что-то крикнул, но ветер отнес слова на юго-запад. Мы жестами позвали его назад, и он погрузился снова. Еще раз он вынырнул, но немного дальше. Я понял, что его сносило волнами, потому что море было здесь взбаламучено до самого дна. Геля махал нам ручками, и было ясно, что он выбился из сил. Андрей бросился к якорю, чтобы пойти к Геле навстречу, но я, не отдавая себе отчета, почему я так делаю, оттолкнул его от якорного каната. Тогда Геля с искаженным от напряжения лицом вывернул плечо из лямки акваланга, сбросил тяжелый прибор и, словно на экзамене в бассейне, по всем правилам, поплыл к лодке. Ни на войне, ни в заполярной тайге, ни в припамирских ущельях я не испытывал такого напряжения и ужаса. Но Геля выплыл сквозь волны, и мы с Андреем втянули его в лодку. Почти в тот же момент вернулся Василий Васильевич, и мы были снова все вместе.
Оказалось, Геля в своей задумчивости пропустил мимо ушей мою инструкцию. Вместо того чтобы вернуться, не увидев камней, он отправился разыскивать стену и удалился от места стоянки. О своих переживаниях под водой он рассказал так: «Когда я опустился на дно, то сразу понял, что мы бросили якорь слишком далеко от берега. Подо мной был голый грунт и камней видно не было. Мне подумалось, что край стены все же должен быть близко, и я поплыл над самым дном по направлению к берегу. Я плыл и плыл, с силой работая ластами, и удивлялся тому, что плиты все не