сидел на стуле рядом с ней и, не сдвигая его, надломился и прижался к ее губам, не пытаясь пройтись по ним языком или обнять ее. Губы его были твердыми и слегка пахли ромом и табаком.
Она тоже начала склоняться, и движение внесло в их поцелуй нечто новое. Он тянулся и длился, делаясь все крепче, и она подумала: «Он словно пробует меня на вкус». Эта мысль пробудила в ней искреннее, тайное сопротивление, и она оторвала губы от его губ.
– Умм, – сказал он.
– Хочешь завтра вечером прийти к нам пообедать? – спросила она. – Мои родители будут рады. – В очаровании этого момента она даже не вспомнила о неудовольствии матери.
– Домашняя еда?
– Самая домашняя в мире.
– Это я люблю. Здесь я живу на полуфабрикатах.
– В шесть тебе подойдет? У нас обедают поздно.
– Конечно, и раз уж речь зашла о доме, давай я тебя отвезу. Уже поздно.
В машине они молчали, пока не увидели огонек над крыльцом, который ее мать всегда зажигала, если ее не было дома.
– Интересно, кто зажег там свет? – спросила она, глядя на дом Марстенов.
– Наверное, новый владелец, – ответил он с неохотой.
– На электричество не похоже, – продолжала она, словно не замечая его нежелания говорить на эту тему. – Слишком тусклый и желтый. Похоже, керосиновая лампа.
– Может, они еще не провели туда свет.
– Тогда почему они не вызвали электриков до того, как переехать?
Он не ответил. Они подъезжали к дому.
– Бен, – спросила она внезапно, – а твоя новая книга будет про дом Марстенов?
Он рассмеялся и поцеловал ее в нос.
– Уже поздно.
Она улыбнулась в ответ:
– Я больше не буду лезть в твои дела.
– Ладно. Может быть, в другой раз… днем.
– Ну хорошо.
– Иди, Сьюзен. До завтра.
Она поглядела на часы:
– До сегодня.
– Спокойной ночи, Сьюзен.
– Спокойной ночи.
Она вышла из машины и легко побежала к крыльцу, потом обернулась и помахала ему. Прежде чем войти, она вписала заказ для молочника на сметану. Пусть ужин будет вкуснее.
Перед дверью она еще раз оглянулась, посмотрев на дом Марстенов.
8
В своей маленькой комнате он разделся, не включая свет, и плюхнулся на кровать. Чудесная девушка, первая после того, как не стало Миранды. Он надеялся, что не попытается сделать из нее вторую Миранду – это могло оказаться болезненным для него и просто роковым для нее.
Он лег и вытянулся на постели. Перед тем как уснуть, он приподнялся на локте и посмотрел в окно, за квадратный силуэт своей машинки и стопку бумаги рядом с ней. Он специально выбрал эту комнату, потому что из окна ее был виден дом Марстенов.
Свет там все еще горел.
Этой ночью ему впервые со времени возвращения в Джерусалемс-Лот приснился давний сон, впервые с тех ужасных дней после гибели Миранды. Бег через холл, визг открываемой двери, колеблющаяся фигура, глядящая на него жуткими выпученными глазами. Он в страхе поворачивается