думал о. Илиодор, ввиду вступления на путь народного и общественного служения, то ли после смены климата и рациона.
На третьем курсе о. Илиодор попал в академическую больницу почти на восемь недель из-за кишечной простуды. Этот период оказался для новопостриженного монаха очень важным, поскольку тут же в больнице, по недостатку мест в общежитии, жил о. Георгий Гапон. Они подружились.
Овдовевший священник, десятью годами старший о. Илиодора, учился в академии курсом раньше его и оказал на юношу большое влияние. «В своих беседах со мной в больнице о. Гапон часто подчеркивал необходимость того, чтобы церковь знакомилась с проблемами народа». О. Илиодор перенял у нового друга не только страсть к миссионерской работе, но, вероятно, и представление о долге церкви возглавлять разнообразные народные движения. О. Георгий попытался втянуть юношу и в откровенно политическую деятельность, пригласив его в гости к каким-то «стоящим» друзьям, которые что-то «собирались сделать для отечества». На свое счастье, о. Илиодор решил, что монаху не подобает посещать мирских людей, и это благочестивое рассуждение спасло его от опасных знакомств.
Он понял Гапона только после рокового шествия рабочих к Зимнему дворцу. За этот поступок о. Илиодор, не жалея красок, называл своего бывшего друга «беззаконным, сребролюбивым, блудливым Иудой». «Народ все время оставался неподкупным всеми мерами мнимых благодетелей, и вот Гапон нашел в душе его струну верную; ударил по ней, и народ отозвался на его призыв! Он знал народную религиозность и поэтому поднял хоругви и крест. И народ пошел за своими святынями, не подозревая того, что ими замаскировано преступное дело; пошел и… пришел к пропасти погибельной; теперь он проклинает своего предателя!».
Вот вам и дружба! Часто, очень часто о. Илиодор будет разочаровываться в своих самых близких друзьях, мгновенно переходя от любви к ненависти и начиная яростно бранить тех, кого только что восхвалял.
Так произойдет и с Григорием Распутиным, с которым юноша тоже познакомился в стенах академии. Он слышал о «великом пророке, прозорливом муже, чудотворце и подвижнике» от своих однокашников, а также от о. Феофана, который вскоре и познакомил своего ученика с «отцом Григорием из Сибири». Шапочное знакомство не предвещало той большой беды, к которой в конце концов привело.
– Ты круто молишься, – проницательно сказал Григорий стоявшему на молитве о. Илиодору.
– А что?
– Так.
В студенческие годы юношу привлекали два рода служения – миссионерское и социальное. Аполлон Труфанов упоминал о миссионерской школе, устроенной в академии по предложению его брата. Больше всего о. Илиодор сопереживал петербургской бедноте: «мне страшно хотелось чем-либо помочь нуждающимся – этим босякам, отвергнутым обществом и погрязшим в пороках».
В качестве студента академии юноша стал ходить по богатым домам, собирая пожертвования для бедняков; «некоторые помогали, а некоторые