на полицейского, затем прочитал вслух:
– Махмуд Ицхакович Иванов? Ты серьёзно? И тебя ничего не смутило?
***
В туже секунду тонированная «Лада» свернула с Каширки в какой-то просёлок и скрылась чаще прилегающего леса. Химик и щуплый ехали молча. Внезапно зазвонил телефон. Химик нехотя вынул его и, посмотрев на экран, как-то кисло улыбнулся.
– Махмуд. – Произнёс он и поднёс трубку к уху. – Да, Махмуд. Что? Узнала? Понял. Ты ушел? Уезжай из столицы. Будь на связи.
– Э-э-э, братан, – протянул щуплый, – считай, тебя уже все менты Москвы ищут. На дно надо.
– После. Рули на хату. И лапатник дай.
– В натуре, он мой!
– Кошель на бочку! Меня бабки не интересуют. – Для верности, схватив щуплого за воротник.
– Хорошо – хорошо, на, бери, сказал тот, протягивая кошелёк Химику.
Химик из кучи кредитных карт выудил визитку, кошелёк кинул обратно подельнику.
– Николай, сука его, Эссе, – прочитал Химик, – Не ошибся, значит. А то я немного засомневался. ООО «Корпорация СНА», Новосибирск. Заведующий лаборатории Архитектуры и моделирования сна. Бля! Ненавижу падлу! Снами занимается. Вот пусть теперь спит вечным сном! Сука!
Химик в ярости разорвал визитку на мелкие кусочки и выкинул их в открытое окно. Часть кусочков при этом разлетелись по салону автомобиля.
– Приберись здесь потом. – Стряхивая обрывки визитки с себя на пол автомобиля, сказал он.
***
Вначале было Ничто. Лишь кромешная тьма вокруг. Затем появилась одинокая звёздочка. Еле-еле заметная и очень тусклая. Она, то мерцала яркими всполохами, то совсем гасла. Пока она горела, появлялась возможность хоть как-то ориентироваться, но стоило ей потухнуть… Беспомощность. Полная, тотальная беспомощность. Хотелось жить. Сквозь всё это непонятное Ничто было лишь одно желание – ЖИТЬ! И с каждым разом, когда вспыхивала эта звезда, желание усиливалось в геометрической прогрессии. Всполохи протягивали к нему свои лучи-руки, словно тоже хотели помочь осуществить его желание. Он это чувствовал. Но когда тьма сменяла свет, он не понимал, он не мог определить, что это. Это его чувства или только его желание это чувствовать. Действительно свет желает ему помочь или это он просто хочет в это верить, выдавая желаемое за действительное.
Свет пришел внезапно. Сразу. Одновременно со всех сторон. Николай ощутил себя в центре белого Ничто. И хотя, по-прежнему это было Ничто, оно показалось ему гораздо комфортнее и приятней Ничто тёмного. В нем хотелось оставаться подольше. Хотя, что такое – подольше, когда само понятие времени исчезло? Стёрлось. Растеклось каждой своею секундой в пространство, выворачивая свою суть наизнанку в многомерность бытия. Схлопываясь в одном месте и тут же прорастая тремя, четырьмя, десятью себе подобными витиеватыми узорами белого в белом. Наблюдать за этим можно было бесконечно, но вдруг произошла вспышка чёрного света. Одиночная вспышка и её постепенное, но достаточно быстрое угасание не предвещало ничего доброго. Затем еще раз, но теперь она сопровождалась каким-то хрустом. Нет, не хрустом январского морозного снега, не сухарей