Коробка эта размещалась у самого края полки и, будучи совсем небольшой, от моего касания упала на пол. Содержимое её, вывалившееся наружу, заставило меня задержаться. Это были скрученная в рулон выцветшая шёлковая лента и сильно потрепанный старый блокнот. Больше в коробке не было ничего.
Снедаемая любопытством, я отложила в сторону ведро и взяла в руки блокнот. Многие листки в нём оказались вырваны, словно бы кто-то нарочно убрал из него лишние страницы, сохранив лишь то, что считал действительно важным для себя. На развороте обложки аристократически элегантным почерком было выведено имя «Бетти». Все сохранившиеся страницы оказались исписаны. Основной текст пересекался многочисленными правками и комментариями, очевидно, добавленными позже. Я заметила, что рука, заполнявшая эти страницы (за исключением разве что имени на обложке), была явно одна, но почерк на начальных страницах был крупным, угловатым и по-детски неаккуратным, а к последним же листам загадочного блокнота он стал заметно мельче и мягче. Строки, подобные на первых страницах морским волнам, к концу стали ощутимо ровнее. Слова перестали прыгать и даже приобрели некую аристократическую правильность черт. Этот заметный рост владельца блокнота меня очень заинтриговал.
Быстро пролистав страницы, я поняла, что передо мной не просто какая-то записная книжка. Это был личный дневник, оставшийся, вероятно, от кого-то из прежних хозяев дома. В задумчивости я нахмурила брови. Мне стало любопытно, что человек, живший здесь когда-то, так старательно хотел сохранить и как этот дневник связан с лентой, хранившейся с ним в одной коробке.
Забыв про уборку, я отставила ведро в сторону, подняла коробку, сложила в неё ленту и дневник и вышла в гостиную. Я чувствовала, как у меня ускоряется сердцебиение. Не знаю, что я хотела отыскать в этом дневнике, но меня не покидало ощущение, что это не просто какая-то бесполезная вещь из прошлого. Мне казалось, будто бы я отыскала клад, и я спешила как можно скорее открыть его.
На кухне у маленького запылённого окна стоял потрескавшийся деревянный стол. Я поставила на него коробку. Не пытаясь смахивать пыль, толстым слоем лежавшую на стульях, я села и открыла дневник на первой странице. Я понимала, что не смогу ничем заниматься до тех пор, пока не прочитаю его полностью. Полной грудью я вдохнула запах старой бумаги. Я чувствовала близость тайны. Я хотела её разгадать…
17 июля 1848 года. Одиннадцать часов после полудня.
Мне страшно. Нет, это не ужас бесконечного преследования, не страх гибели. Просто сегодняшний день навсегда разделил мою жизнь на то, что было до, и то, что произойдёт после. Ещё вчера всё было так легко, так понятно. Меня окружали родители, братья, сёстры, тётки и старики. Вчера я считала себя ребёнком и с затаённым ужасом ожидала того дня, когда всё изменится.
День этот наступил сегодня. Случилось то, что должно было случиться, – меня по настоянию тётушки Рут отправили служить в господский дом. Семья считает это успехом, я же… Я же не