голос сказал ему, что это слово здесь некстати. Такое бывает и с хорошими словами. И если сейчас ваше слово не придётся кстати, лучше приберечь его до другого раза.
Ковригсен не спускал глаз с Простодурсена. Что он прочёл у него на лице? Или у Простодурсена слишком странный вид?
– Утром сюда заплыла утка, – начал Простодурсен с самого начала. – А я как раз стоял на берегу…
– Понятно, – сказала Октава. – Утки эти везде поспевают. Ну, не буду тебя дольше отвлекать. У тебя полно забот, надо яйцо на ночь обиходить, да и вообще. Спасибо, Простодурушка, что дал мне его подержать.
Она отдала яйцо Простодурсену и встала из-за стола. Следом поднялся Сдобсен. Но ему пришлось снова нагнуться, чтобы взять свою палку.
– Да-да, спасибо большое, – сказал Сдобсен. – Мне тоже пора идти. Вдруг завтра будет погода для сушки белья.
Они вышли, и порыв холодного ветра прорвался в комнату, пока Простодурсен закрывал за ними дверь.
– Ну наконец-то, – выдохнул он.
– Что? – спросил Ковригсен.
– Куда мне его девать?
– Яйцо?
– Да.
– А разве ты его не в постели держишь?
– Ну да. Я его туда положил, чтобы не…
– Отличное место, по-моему.
– Соглашусь, пожалуй. Там и тепло, и мягко.
Простодурсен отнёс яйцо обратно в кровать. И тайком от Ковригсена погладил его по скорлупе. Вдруг в яйце кто-то живёт. И вдруг тот, кто вдруг живёт в яйце, напуган происшествиями этого дня.
Октава до своего торта не дотронулась. И Простодурсен подумал, не съесть ли его пополам с Ковригсеном. Буря в животе улеглась, но место ещё осталось.
И наконец-то Простодурсен смог рассказать Ковригсену всё, что он хотел рассказать ему ещё днём. Как утка стала звать на помощь. Как он грохнулся, запнувшись о лопату, а потом ею же вытащил утку на берег. И как Пронырсен следил за ним, а потом сказал, что Простодурсен ударил утку лопатой и что утка его, Пронырсена, а потом швырнул яйцо и угрожал собранием.
Ковригсен умел замечательно слушать. И когда Простодурсен ему всё рассказал, то жить стало иначе – гораздо проще, чем пока он не выговорился. Единственное, чего он побаивался, это что Ковригсен не поверит про лопату. И подумает, а не оглоушил ли всё-таки Простодурсен утку. И пойдёт к Пронырсену расспрашивать его. И всё кончится этим бранным собранием. Потому что утка вряд ли что-то расскажет. Пронырсен так шмякал её о кусты…
Простодурсен кончил говорить и замолчал. Он волновался, что же Ковригсен скажет. Ему наверняка ещё не доводилось слышать таких страшилок про уток.
– Это, – сказал Ковригсен после некоторой паузы, – не такая весёлая история, как я думал.
– Нет, – ответил Простодурсен. – А как ты думал?
– Точно не помню. Но не так.
– А теперь думаешь так?
– Да. Теперь, когда я узнал все подробности…
– Но ты не так думаешь,