пустые из-под пива хожу по помойкам собираю. И чего только там не нахожу: и крестики, и книжки божественные, иконки разные. Люди иконы на помойку выбрасывают. А я нахожу и уношу домой, у меня знаешь их сколько, ой. А бывает, просвирки нахожу, церковные. Не плесневелые, а только сильно засушенные. Не знаю, что с ними делать. На помойке оставить не могу. Дома размачиваю их в святой воде и съедаю. Это не грех? То, что я их съедаю, это мне не грех?
– Разве это грех? Нет, это не грех.
– А что такое грех?
Я показал ему на его прокуренные пальцы и сказал:
– Вот, изо дня в день самого себя добровольно травить табаком – это грех. А просфоры – это не грех. Наоборот, за это тебе спасибо.
Прошло еще, может, с полгода или даже год, звонит мне одна наша верующая и просит прийти домой к одному тяжело болящему человеку.
– Батюшка, он совсем уже похудел, его бы успеть причастить да пособоровать. Верующий он, батюшка, правда, как-то по-своему, а человек очень хороший. Говорил, вы его знаете, умилялся и рассказывал, как вы его с кем-то перепутали.
Я согласился прийти домой и причастить больного. Мы договорились о дне, когда я смогу это сделать. Потом мне снова звонили, несколько раз, корректируя время, человека этого то и дело увозили в больницу. Короче, встретились мы с ним спустя месяц после того звонка моей знакомой.
Поднимаюсь на пятый этаж, подхожу к нужной мне двери. Она чуть приоткрыта. Звонить не стал, дверь сам открыл и увидел «старика Йоханссона». Он действительно сильно сдал, осунулся и похудел. Но глаза смотрели по-прежнему, слегка прищурившись. Еще на его пальцах совсем не осталось следов никотина.
Он увидел, что я смотрю на его пальцы, и сказал:
– Я сколько себя помню, столько лет и курю. Ты сказал, что это грех, и я перестал курить. Видишь, совсем очистились.
Я огляделся. Прихожая без обоев. Хозяин посетовал: собирался делать ремонт, старые обои сорвал, а чтобы новые поклеить, на это сил уже не хватило.
Он провел меня в комнату. Мы помолились. Я его соборовал, потом исповедал и причастил.
– Последние несколько лет я собирал пустые баночки и сдавал их в металлолом. На жизнь мне и без этого хватало, получаю пенсию и дети помогают, а я все равно собирал. Сперва жалко было, это же металл, его еще добыть надо. В него труда сколько вложено, а он пропадает. Собирал, а как скопится, ездил сдавал в приемный пункт. Получал деньги и шел в церковь. Она там неподалеку. Покупал большие свечи и ставил на все подсвечники. Чтобы каждому святому по свече. Оставшиеся деньги опускал в кружку для бедных и радовался, что могу кому-то помочь. Пойдем на кухню, там моя территория, покажу, сколько у меня святых.
На кухне один из ее углов и стена, что напротив мойки с газовой плитой, сверху и аккурат до уровня обеденного стола целиком увешаны иконами. Были там и старинные в киотах, но больше всего маленьких самого разного калибра, от совсем крошечных до размера тетрадного листа.
– Вот здесь я и молюсь. Как молюсь? Бывает, что и по молитвослову, но больше так, своими словами со святыми разговариваю. Это вот мне еще от родителей