звучал как-то озадаченно, в нем звенела злоба.
– Говори же, мой друг… Почему ты не говоришь мне, чего ты хочешь?
– Я не могу… как следует… рассмотреть.
– Так старайся усерднее. Сосредоточься.
Кэл попытался. Образы возникали и исчезали, все та же ничтожная чепуха. Главное по-прежнему ускользало.
– Ты не стараешься, – укорил его Шедуэлл. – Если человек хочет чего-то по-настоящему, он сразу же видит это. Образ явственно запечатлен у него в голове.
Кэл оценил справедливость его слов и удвоил усилия. Он вошел в азарт, стараясь рассмотреть за бесполезным хламом истинное сокровище. Странное чувство сопровождало эти попытки: беспокойное шевеление в груди и горле, словно часть его существа готовилась бежать за его взглядом, прочь от Кэла и дальше. Бежать в пиджак.
За спиной Кэла, в том месте, где позвоночник входил в череп, забормотали предостерегающие голоса. Но он слишком сильно втянулся в игру, чтобы сопротивляться. Что бы ни заключалось в пиджаке, оно дразнило его, не показываясь до конца. Кэл уставился на подкладку, отбросив приличия, и смотрел, пока пот не заструился с висков.
Вкрадчивый монолог Шедуэлла снова обрел уверенное звучание. Сахарная глазурь треснула и отвалилась. Орех внутри оказался черным и горьким.
– Давай же, – сказал он. – Не будь таким слабаком. Там есть то, чего ты хочешь, верно? Очень сильно хочешь. Давай! Скажи мне. Сознайся. Нет смысла тянуть время. Пока ты выжидаешь, возможность ускользает от тебя.
Наконец-то образ начал проявляться…
– Скажи мне, и оно твое.
Кэл ощутил ветер на лице и вдруг снова взлетел, а под ним расстилалась чудесная страна. Ее долины и горы, ее реки и башни – все было здесь, запечатленное в подкладке пиджака Шедуэлла.
Кэл ахнул при виде ее. Шедуэлл отреагировал со скоростью молнии:
– Что это?
Кэл смотрел во все глаза, потеряв дар речи.
– Что ты видишь?
Кэла охватили противоречивые чувства. Глядя на эту землю, он ощущал восторг и в то же время боялся того, чем ему придется заплатить (может быть, он уже платит, даже не подозревая об этом) за такое пип-шоу. В Шедуэлле было что-то мерзкое, несмотря на улыбки и посулы.
– Скажи мне, – потребовал Шедуэлл.
Кэл попытался удержать слова, вертевшиеся на языке. Он не хотел расставаться со своей тайной.
– Что ты видишь?
Этому голосу было трудно противиться. Кэл хотел промолчать, но ответ сам рождался в нем.
– Я… – («Не говори», – предостерег поэт.) – Я вижу… – («Борись. Это опасно».) – Я… вижу…
– Он видит Фугу.
Голос, завершивший за него предложение, принадлежал женщине.
– Ты уверена? – переспросил Шедуэлл.
– Куда уж больше. Посмотри ему в глаза.
Кэл чувствовал себя глупым и никчемным. Все еще зачарованный мерцавшими в подкладке видениями, он не находил сил, чтобы отвести глаза и посмотреть на тех, кто сейчас рассматривал его.
– Он