target="_blank" rel="nofollow" href="#i_001.png"/>
Всё началось с зуба Мэллори.
Она тыркала его.
Она торкала его.
Она расшатывала его пальцем.
Она покачивала его пальцем.
– Что ты делаешь? – спросил Артур.
– Я расшатываю зуб, – ответила Мэллори.
– Зачем?
– Он качается, – сказала Мэллори.
– Покажи! – потребовал Артур.
Мэллори открыла рот как можно шире, и Артур заглянул внутрь. Зрелище это было не для слабых духом, в основном потому, что Мэллори не дожевала бутерброд с «Мармитом»[1] и грецкими орехами, который она ела на ланч.
Артур отшатнулся, скривившись.
– Ужас какой!
– Вовсе нет, – возразила Мэллори. – Это просто зуб.
– Да не зуб, – отмахнулся Артур. – Твой недожёванный бутерброд! Он весь коричневый и отвратительный, как задний двор после недели дождей.
– Сам ты отвратительный! – возмутилась Мэллори, замахиваясь на Артура своим рюкзаком.
Артур пригнулся. У него здорово получалось уклоняться от ударов. Будучи единственным другом Мэллори, он просто должен был хорошо уклоняться.
Честно говоря, отвратительной была как раз Мэллори. Она была самой непопулярной девочкой во всей школе, и не просто так. Она была вредной. Она была жестокой. Она ещё не встретила того, кого ей не захотелось бы обидеть. Даже учителям приходилось стиснуть зубы, чтобы сделать вид, будто они хорошо к ней относятся.
Артура она терпела в основном потому, что остальные его на дух не переносили. Артур был ботаник, который умудрялся всем действовать на нервы. Он так и не научился держать себя так, чтобы люди смеялись вместе с ним, а не над ним. Когда ребята набирали команды для какой-нибудь игры, Артура всегда выбирали последним, и то скрепя сердце. А частенько его предлагали противникам вроде «троянского коня». (Мэллори никогда не выбирали – и лишь отчасти потому, что она никогда и не хотела играть.)
Артур был как десятицентовая монетка на дорожке, за которой всем лень нагибаться.
Мэллори была как шотландский чертополох, к которому никому не хотелось прикасаться.
Но при всём этом Мэллори и Артур по большей части умудрялись терпеть друг друга – что и хорошо, ведь жили они в соседних домах.
– Если ты проглотишь свой бутерброд, я посмотрю ещё раз, – отважно проговорил Артур.
– Слабак! – фыркнула Мэллори.
Она открыла рот и потрогала пальцем один из дальних зубов. Она так и не проглотила свой бутерброд, но на этот раз Артур сделал вид, что не замечает перемолотых остатков. Вместо этого он старательно осмотрел зуб, который Мэллори осторожно двигала взад-вперёд.
– Он качается, – произнёс Артур.
– Я знаю это, дурья башка, – сказала Мэллори. – Я даже тебе уже говорила об этом, припоминаешь?
– А он выпадет? – спросил Артур.
– Нет, – откликнулась Мэллори. – Он останется там навсегда и будет день-деньской мотыляться и приплясывать.
– Спорим, он скоро выпадет, – возразил Артур.
– Ну разумеется, он выпадет, – фыркнула Мэллори. – Просто я пока не хочу, чтобы он выпадал.
– А почему нет? – удивился Артур.
Мэллори поглядела на него с хитренькой полуулыбкой:
– У меня есть один план.
– Какой ещё план? – спросил Артур.
– Секретный план! – отрезала Мэллори.
– Так какой? – упорствовал Артур.
– Я не могу тебе рассказать, дурья башка! – возмутилась Мэллори. – Тогда это уже не будет секрет.
– Это будет нашим секретом, – пообещал Артур.
– Я не хочу, чтобы это было нашим секретом, – фыркнула Мэллори. – Я хочу, чтобы был мой собственный секрет.
– О’кей, – сказал Артур, пожимая плечами. Разговаривая с Мэллори, ему частенько приходилось пожимать плечами. Вроде как собака отряхивается от воды, обиды и разочарования. И как собака, он всякий раз возвращался.
Он порылся в рюкзаке и достал яблоко.
– Хочешь яблоко?
– А что с ним не так? – подозрительно поинтересовалась Мэллори, не переставая расшатывать свой качающийся зуб.
– Ничего, – ответил Артур. – Просто оно не по мне.
– А что ты скажешь, когда оно по тебе? – спросила Мэллори.
Артур уставился на неё.
– Ой-ой, круглое, холодное и черенок колется! – воскликнула Мэллори.
– Что? – всполошился Артур.
– Это была шутка, дурья башка! – Мэллори протянула руку за яблоком. – Давай сюда.
Поскольку это была шутка и рассказала её Мэллори, Артуру пришлось хохотнуть, но смешок получился не особо убедительным.
– Ты ничего не понял, да? – заметила Мэллори с презрением. – Редко