для него о Распутине, все были неблагоприятными. Он смотрел на него как на коррумпированного шарлатана и особенную досаду испытывал к нему из-за его попыток заключить сепаратный мир, то есть устроить предательство Россией своих французских союзников.
Однажды, когда посол находился с визитом у одной своей знакомой дамы, дверь салона с грохотом распахнулась, вошел Распутин, поцеловал хозяйку дома и начал долгий разговор с ней. Господин Палеолог рассматривал его с тем напряженным вниманием и настороженностью, которые свойственны дипломату, оказавшемуся в обществе политического деятеля. Ему пришлось убедиться в том, что «старец-чудотворец» обладает заурядной внешностью, но от его голубых глаз исходит мощная сила. Он сам был заворожен ими и вынужден был признаться, что взгляд Распутина, блуждающий где-то вдали, был одновременно пронзительным и детским, хитрым и прямым. Когда разговор становился оживленнее, его зрачки казались заряженными магнетизмом.
Пьер Жильяр, учитель французского языка у цесаревича, всего однажды встретил Распутина, этого «презренного шарлатана», этого «ненавистного пацифиста», в тот самый момент, когда покидал дворец. Их взгляды встретились, и в Жильяре тотчас зародилась уверенность в том, что перед ним опасный и могущественный человек. Сильно смущенный, он поспешил покинуть комнату, чтобы оказаться вне зоны воздействия силы Распутина.
Самому князю Юсупову, к которому Распутин изначально испытывал враждебность, поскольку тот высказал мнение, что этот «чудотворец» беда для России, даже этому князю с трудом удавалось защищаться от чар, исходивших от Григория Ефимовича. Тем не менее под воздействием своей ненависти князь Юсупов хладнокровно и преднамеренно втерся в милость к Распутину, чтобы подготовить его убийство.
Будущий убийца впервые встретил свою жертву в доме госпожи Головиной и ее дочери, которые обе принадлежали к числу наиболее преданных почитательниц Распутина. Затаив дыхание, с горящими глазами, пылающими щеками, эти дамы, словно окаменев, буквально пили каждое слово Распутина. Юсупов внимательно рассматривал сидевшего напротив него в кресле человека. Он видел его впервые, в первый раз слышал его голос, однако поверил всему дурному, что до тех пор говорили ему об этом старце-чудотворце. Этот крестьянин, обласканный женщинами, был ему особенно неприятен и вызывал у него отвращение. Его черты были грубы, он обращался к своей аудитории с нездоровым чувственным смехом. Лицом он напоминал похотливого сатира. Наконец, все в нем было подозрительно и вызывало настороженность.
Никогда прежде князь Юсупов не видел ничего более отвратительного, чем эти почти бесцветные, близко посаженные глазки в необычайно глубоких орбитах. Порой даже казалось, что они затерялись в этих глубинах, и приходилось присматриваться, чтобы понять, открыты они или закрыты. У князя, за которым Распутин внимательно наблюдал, он вызывал лишь тревогу и неприязнь.
В этот самый момент гордый молодой аристократ