путь либо до дороги, либо до одной из каменных стен, ограничивающих ее владения, но все же ключевым словом в этих рассуждениях оставалось «вероятно». Поэтому Бобби и захватила компас.
Около трех часов пополудни она отыскала отличный клен. На самом деле ей попалось уже несколько подходящих стволов, но этот был расположен ближе к той известной ей и достаточно широкой дорожке, где потом можно будет проехать на «томкэте». Когда подойдут двадцатые числа сентября – если ничто между тем не перевернет мир, – она прицепит к нему сани, вернется сюда и срубит это дерево. Кроме того, на сегодня она прошла уже достаточно.
– Неплохо, да, Питер?
Пес тихонько гавкнул, и Андерсон с грустью, поразившей и расстроившей ее, посмотрела на гончую. Питер угасал. В последнее время он редко срывался за птицами, белками и бурундуками; мысль о том, что Питер станет преследовать оленя, была просто смехотворной. На обратном пути ей придется очень часто останавливаться и поджидать его… и придет время, а оно не за горами (и даже очень-очень близко, как упорно нашептывал ей внутренний голос), когда Питер будет постоянно тащиться за ней на расстоянии четверти мили, захлебываясь непрерывным лаем где-то позади нее в гуще леса. А потом настанет день, подумала Бобби, когда закрадется мысль – хорошего понемножку; она похлопает рукой по сиденью купленного недавно «шевроле» рядом с собой и повезет Питера к ветеринару в Огасту. Но только не этим летом, пожалуйста, Боже. Или даже не этой зимой. Пусть этого вообще никогда не случится.
Потому что без Питера она останется одна. Конечно, есть Джим, но у Джима Гарденера практически не осталось волос по прошествии этих восьми лет. Все еще друг, но… лысый.
– Спасибо за поддержку, старина Пит, – проговорила она, обвязывая одну-две ленточки вокруг выбранных деревьев, прекрасно понимая, что может срубить совсем другие деревья, а ленточки так и сгниют на стволах. – Твой вкус лишь улучшается от хорошего настроения.
Питер, отлично зная, что от него требуется (он был стар, но не глуп), завилял обрубком хвоста и пролаял.
– Покажи вьетконговца! – приказала Андерсон.
Питер с готовностью завалился на бок – у него вырвался легкий хрип – и перекатился на спину, вывернув наружу лапы. Это всегда повергало женщину в изумление, но сегодня вид собаки, изображающей мертвого вьетконговца (Питер также мог изобразить смерть при команде – «Хуч» или «Май лэй»), был очень созвучен ее собственным размышлениям о смерти.
– Встать, Питер.
Питер медленно поднялся, неровное дыхание вырывалось из его пасти. От его поседевшей морды.
– Пошли домой. – Она бросила ему сухарь. Питер попытался поймать его на лету, но промахнулся. Он стал вынюхивать его, нашел, опять потерял, затем снова отыскал и стал грызть медленно, без видимого удовольствия.
– Ну, – проговорила Андерсон, – пошли.
3
Королевство пало всего лишь потому, что Бобби