бросить в нее две более или менее уцелевшие книжечки. – Диву даюсь, что вы нашли хоть часть потерянного. Летом эти места просто кишат всякими проходимцами. Особенно парк.
Паренек ткнул пальцем, указывая на что-то, находившееся за спиной Гарденера. Тот обернулся и увидел силуэт большого каботажного судна, чернеющий на фоне восхода. Сначала Гард предположил, что он ухитрился протопать довольно далеко на север к Олд-Орчард-Бич, еще до восхода солнца. Потом он заметил знакомый волнорез. Нет, он там же, где и был.
– Где я? – спросил Гарденер, и в его памяти пронесся тягостный разговор в тюрьме с полицейским, ковыряющим в носу. В какой-то момент он был уверен, что мальчишка снова ответит вопросом на вопрос: «А вы-то сами как думаете?»
– На Аркадия-Бич, – отозвался парень, глядя на него с недоумением. – Похоже, мистер, вы проторчали здесь всю ночь.
– Нынче ночью, верь не верь, – хрипло, дрожащим голосом подтвердил Гарденер, – томминокер, томминокер, томминокер стукнул в дверь…
Парень удивленно уставился на Гарденера… И нежданно-негаданно выпалил продолжение куплета, которое Гарду слышать не доводилось:
– Я хотел бы выйти, но не смею: я боюсь, он там, за закрытой дверью.
Гарденер расхохотался… и тут же поморщился от проснувшейся боли.
– Где ты это слышал, парень?
– От мамы. Я тогда был еще совсем маленьким.
– Я тоже слышал о томминокерах от мамы, – вспомнил Гарденер, – но этот куплет слышу впервые.
Парень поморщился, как будто тема потеряла для него всякий интерес.
– Она, бывало, несла всякий вздор. – Он окинул взглядом Гарденера. – Что, очень болит?
– Парень, – начал Гарденер, почти сгибаясь от боли, – если цитировать бессмертные строки Эда Сандерса и Тьюли Купферберга, мое самочувствие сравнимо с «самодельным говном».
– И долго вы пьянствовали?
– А? Как ты догадался?
– Да вы ведете себя точь-в-точь как моя мама. Она, бывало, когда напьется, то всегда несет чепуху о томминокерах или о чем-то вроде этого.
– Она плохо кончила?
– Ага. Разбилась в машине.
Внезапно Гарденера пробрала дрожь. Парень, казалось, не обратил на это внимания; он наблюдал за чайками, пикирующими над пляжем. Они то купались в розовых лучах солнца, то прохаживались по волнорезу, выискивая что-то, бывшее, на их взгляд, съедобным.
Гарденер перевел взгляд на своего собеседника. Окружающее приобретало все более таинственные тона. Этот парень слышал о проделках томминокеров. Сколько же детей на свете знает об этих существах, если судьба случайно свела Гарденера с одним из них, и многие ли теряли родителей из-за пристрастия к бутылке?
Парень запустил руку в карман и извлек коробочку фейерверк-патронов. Вот она – жар-птица юности, подумал Гарденер, улыбнувшись.
– Хочешь, запустим парочку? В честь четвертого числа? Это должно тебя развеселить.
– В честь четвертого? Четвертого июля, хочешь сказать? А что это за день?
Парень