При этом она приказала мне поскорее удирать и больше никогда не возвращаться – или что-то в этом роде.
– В каком месте все это происходило? – спросил Генри.
Фрэнсис, весь погруженный в веселые воспоминания о своих приключениях, не заметил, что голос его собеседника звучал как-то напряженно.
– Где-то там, у дальнего конца лагуны Чирикви, – ответил он. – Я потом узнал, что там имение Солано, а все Солано – народ горячий, настоящий перец! В этом я убедился лично. Но постой. Я еще не досказал. Слушай дальше: сначала эта молодая особа потащила меня в лес и там стала говорить оскорбительные вещи о моих усах, затем она с револьвером погналась за мной и заставила сесть в лодку, наконец, она пожелала узнать, почему я ее не поцеловал. Нет, слыхал ты когда-нибудь о подобной нелепости?
– Ну и что же, ты поцеловал ее? – спросил Генри, сжимая правую руку в кулак.
– А что оставалось делать бедному иностранцу в чужом краю? К тому же девушка была очень хорошенькая…
Фрэнсис так и не договорил. Он едва успел вскочить на ноги, чтобы парировать удар могучего кулака Генри, направленный ему прямо в челюсть.
– Я… прости!.. – пробормотал Генри, опускаясь на старый сундук пирата. – Я дурак, знаю, но не могу же я спокойно выслушивать…
– Ну вот, опять тебя какая-то муха укусила! – с упреком сказал Фрэнсис. – Ты, видно, рехнулся! Да и все жители прекрасных здешних мест рехнулись – все до единого. То ты перевязывал мне рану на голове, то готов меня по этой самой голове стукнуть. Ты ничуть не лучше той барышни, которая то целовала меня, то тыкала в меня револьвером.
– Ладно, бранись, я заслужил, сам знаю, – признал свою неправоту Генри. Но гнев его тотчас же вспыхнул снова.
– Черт побери! Ведь это была Леонсия!
– Ну и что из того, что это была Леонсия? Да будь она хоть Мерседес или Долорес! Неужели человек не может под угрозой револьвера поцеловать хорошенькую девушку без того, чтобы за это на него не накинулся первый встречный проходимец в грязных холщовых штанах, живущий на каком-то Богом забытом острове?
– Если хорошенькая девушка оказывается невестой упомянутого проходимца в грязных холщовых штанах…
– Да что ты! Неужели? – взволнованно воскликнул Фрэнсис.
– …то этому проходимцу не так уж приятно слышать, что его невеста целовалась с каким-то другим, никому не ведомым проходимцем, только что прибывшим в страну на старой шхуне, принадлежащей полупочтенному негру с Ямайки, – закончил Генри.
– Так она меня приняла за тебя! – задумчиво произнес Фрэнсис. Наконец-то он узнал в чем дело. – Я понимаю теперь, что ты вышел из себя, хотя характер у тебя – ой-ой! Ведь еще вчера ты во что бы то ни стало хотел отрезать мне уши – помнишь?
– Да и твой ничуть не лучше, милый мой! Как ты настаивал на том, чтобы я их отрезал, когда я тебя повалил… ха-ха-ха!
И оба весело и дружелюбно рассмеялись.
– Это моргановская вспыльчивость, – сказал Генри. – По слухам, и наш предок-пират был