но полная противоположность внешне – светлый до бесцветности, весь какой-то серо-пепельный, от глаз и длинных прямых волос до блеклой одежды и со слегка лошадиной физиономией Марх О'Лирри. Еще и одет этот молодой равнинник был в наряд невнятных, серо-зеленоватых тонов, что еще больше усиливало его бесцветность; его друг Талврин же, и без того изрядно выделяющийся среди сородичей, предпочел крайморскую моду – на том была широкорукавая пышная белая рубашка, затянутая лазурным бархатом жилета на узкой талии, и бархатные же узкие брюки, ладно еще сапоги со шнуровкой остались привычные, гаэльские. В компании с этими равнинными князьями были какие-то их сопровождающие, скорее, личные охранники, чем родичи, но они в разговоре не участвовали.
Поймав взгляд Амира, Фиантэйн опустил взгляд – уставился в кубок, где плескалась темно-рубиновая кровь вина. Почти сразу его примеру последовал Кинн – чтобы не засмеяться в голос, разумеется. Только сам Старший и не подумал строить каких-то сложностей на пустом месте. Вздернул чуть насмешливо безупречно очерченную бровь и вкрадчиво поинтересовался:
– Или же вы полагаете, любезный друг, что наши равнинные товарищи в самом деле почти ничего не знают об обстоятельствах, приведших нас на одну сторону в этой войне? О, все они прекрасно знают, уверяю! Даже если тактично делают вид, что нет. Верно же? И о моих делах в Брамстоне не судачил при дворе только ленивый!
– Нет, ну конечно, отрицать подобное и в самом деле невозможно, буде все это знают, но уверяю, лично я ни в каком разносе никаких сплетен не участвовал, – доверительно прижав руку к груди, промолвил Марх. Светлые – бесцветные, вернее – глаза его при этом полнились совершенно искренним участием. – И, смею уверить так же, мой друг Талврин тоже не питает пристрастия к сплетням.
– Вы не поняли, сиятельные князья, – Уаллэн одним глотком осушил кубок, что крутил в руках, и снова в упор взглянул на равнинных, все так же чуть иронично. – Я совершенно не считаю этот факт своей жизни зазорным. И я горжусь, что смог и вернуть по старым счетам сполна, как должно, и сделать для своей родины то, о чем так долго мечтал. Как и горжусь знакомством со всадником!
Те неловко замялись, Талврин буркнул что-то не слишком разборчивое, но отчетливо досадливое. Страдальчески прикусивший было губу Марх перехватил инициативу разговора у того, и каким-то чудом вывернул беседу снова на обмен любезностями и уверения во взаимном уважении, на чем две компании, к вящему облегчению обоих сторон, разошлись.
– А они тебя боятся, Уаллэн, – заметил совсем тихо Хакон, все это время разыгрывающий молчаливое изваяние. – И правильно делают.
– Нет. Они боятся Имбара, и при чем гораздо больше, чем меня, моего брата или племянника, – покачал головой тот. – Потому что вы, Горскун, отдельная сила. И, как все видели, сила немалая.
– Мы же на вашей стороне, – развел руками Амир.
– Да, для меня. Для клана