тоска заставляет ее вздыхать, хоть это и бессмысленно? Прошел уже год. Все длилось не дольше одного лета. Разве воспоминание длиной в одно лето не должно было уже потерять краски? Или измениться, стать менее назойливым, стать легким?
Когда воздух как следует прогрелся, а новое лето прокралось к двери и прошмыгнуло внутрь, стало только хуже. Тепло разбудило каждую клеточку ее естества и заставило вспомнить прошлое. Легкая волна нежного ветра на голой руке как ласка. Солнце согревает, как влюбленный взгляд. Тело, разбуженное летом, тосковало по прикосновениям, которые год назад чувствовало ежедневно.
Тоска – это чувство, с которым трудно смириться. Оно не спрашивает разрешения. Не считается ни с местом, ни со временем. Неумеренное и требовательное, жадное и эгоистичное. Оно или затуманивает мысли, или делает их слишком явными, слишком острыми. Тоска хочет, чтобы ей безоговорочно отдались. Белоснежка не хочет тосковать – и все равно тоскует. Она не хочет вспоминать, но сны и тело помнят – и постоянно напоминают…
Грусть физическая, осязаемая. Бурная. Это схватки в животе. Это необходимость обхватывать себя руками в кровати, когда никто другой не может этого сделать. Тоска ощущается на кончиках пальцев, которые хотят гладить, прикасаться, ласкать. Тоска вынуждает пальцы неустанно двигаться, теребить молнию кофточки, веревочки капюшона, ощупывать подворачивающиеся под руки мелкие предметы. Тоска заставляет зубы кусать нижнюю губу, обветренную и потрескавшуюся, из которой скоро пойдет кровь. Белоснежка знает, что ведет себя глупо. Она знает, что скучать становится все более и более бессмысленным.
Jag längtar till landet som icke är[19].
Так оно и было. Белоснежка скучала по чему-то, чего не существовало, где она никогда не была. Она тосковала по человеку, который не хотел ей принадлежать. Утверждающему, что не может ей принадлежать. Человеку, который ушел из ее жизни, не оглянувшись назад. Разумно ли тосковать по тому, чего не было? Белоснежка скучала по близости, доверию, дарению – хотя ей уже давно должно быть понятно, что от ее тоски человек не почувствует к ней то же самое, что и раньше никогда этого не чувствовал.
Она так только полагала. Она так представляла. Она хотела, чтобы так было.
– Огонек, – слышит в ответ Белоснежка, когда спрашивает имя. – Все называют меня Огоньком.
– Все?
– Все.
Это понятно. «Огонек» подходит ему больше, чем настоящее имя. А что же там такое с настоящим именем? Это не так просто и однозначно. «Огонек» приравнивается к настоящему имени. Пылающий, горящий, всегда в движении, неустойчивый, меняющий форму, согревающий, обжигающий, прекрасный на вид, но пробуждающий неопределенное чувство опасности…
– Только не говори, что у тебя есть какая-то крайне личная, уникальная, изображающая огонь или пламя татуировка, – подкалывает его Белоснежка на первом свидании.
– Хуже.
– То есть?
– Да. У меня вытатуирована целая груда огромных огненных шаров.
Огонек