то уменьшались, но одно оставалось неизменным – сиреневые, как пыльные, налеты по краям ткани. Такое Родион узрел впервые. Он поднял изумленный взгляд, схватил трость и похромал к столу с лежавшими в нем легкими. Взяв скальпель, он полоснул по органу и, отделив очередной кусочек, вернулся к микроскопу. На этот раз частица ткани выглядела заурядным куском гниющей плоти.
Внезапно лампочки над трупом замерцали. Родион оторвал глаза от микроскопа и метнул взгляд на светильник, издавший страшный для этой тишины треск. Мужчина взялся за трость, поднялся и подошел к секционному столу. Над телом летали мошки, ползали по осколкам окровавленных костей. Родион смахнул их и посмотрел на органы, что в померкшем свете словно обрастали мхом. Мужчина встряхнул головой. Уставший взор намекал на переутомление. Взглянул снова на тело мертвеца: все было, как и с остальными, подобными тому: моток извилистых кишок, едва не вывалившихся наружу, органы, лоснившиеся в прохладе морга, и кости, выпиравшие из полупустого тела. Голова трупа была цела, хотя, по правилам, ее необходимо вскрыть и изучить мозговые клетки. Родион даже посмотрел на пилу для вскрытия черепной коробки, но свет снова замерцал и сделался еще тусклее.
Врач сплюнул, сложил обратно в полость мертвеца часть органов и наспех сшил грудину. На диктофон он записал то, что обычно проговаривал про умерших подобной смертью. Результаты анализов занес в журнал и отложил его в сторону.
– Хотел побыстрее? – пробормотал себе под нос мужчина. – Сделал побыстрее!
После этого Родион вызвал дежурных санитаров – двоих подвыпивших мужчин. Он дал им указание забальзамировать труп и поместить его в холодильник.
Забрав свою спортивную сумку, врач тихой поступью под звонкий цокот трости покинул зал.
***
За широкими воротами, ведущими на улицу, бушевала вьюга. Вихри снега разносились над землей, бились в жестяные дорожные знаки, висевшие на покосых столбах. Должно быть, этот вечер для Родиона был особенным, ведь он впервые за долгое время возвращался домой так поздно. На часах десять, и транспорт не ходит.
За мутным полотном метели скрывались домовые тени, проторенными колеями ползли усталые машины. Под зыбким светом уличного фонаря сутулой от непогоды фигурой стоял Родион. В одной руке он держал трость, а из другой не выпускал сумку, что якорем качалась на ветру.
Под скрип снега, сдавленного автомобильными колесами, Родион вернулся в явь из тучных дум. Перед ним остановилась машина с шашечками на засыпанной метелью крыше. Родион сделал шаг, вмявшись ногой по щиколотку в сугроб, открыл переднюю дверцу и грузной массой влез в автомобиль. Он поместил себе на колени спортивную сумку и с осторожным хлопком закрыл дверь. Машина тронулась и покачиваясь выехала на обледенелую дорогу.
– Поставьте сумку на заднее сиденье, – прозвучал голос водителя.
Родион хмурым взглядом посмотрел на него, но не произнес ни слова,