со скребками и щетками носились их владельцы; лай соседских собак дружелюбно приветствовал людей, спешивших на работу, а старушка тетя Рая, как обычно, в семь утра крошила голубям батон. Птицы жадно слетались на завтрак, их становилось все больше: грязные, больные, общипанные, они подобно тараканам разбегались от прохожих, но вскоре возвращались на место пикника.
Добравшись до ближайшей остановки, Родион дождался автобуса, битком забитого людьми, чьи лица стервенели в недосыпе. Проехав пару остановок, он с большим трудом пробился сквозь толпу и выбрался наружу. Автобус тронулся, открыв мужчине вид на больницу, слева от которой находился одноэтажный корпус морга.
Пройдя через открытые ворота, Родион ступил на узкую тропу. По ее бокам буграми высились сугробы, оставленные сторожем. Генадич – так местные работники называли низкорослого старика, чье поведение порой пугало люд не меньше, чем сами трупы, которые он встречал с неисчезающей улыбкой на лице, пылающем от алкогольной скуки. Теплыми летними ночами он часто брался за косу, чтобы обрить заросшую травой дорожку, а после сделанной работы выхаживал с инструментом вокруг морга и насвистывал однотонную мелодию. Свист доносился до ушей людей, живущих рядом с моргом. Зимой старик проделывал все то же самое, но вместо привычной косы он брал в руки лопату и ею расчищал тропинку.
Колея огибала строение из серого кирпича, слева находился мусорный контейнер, с верхом набитый черными мешками. Из одного торчала человеческая рука, как деталь от выброшенной куклы, с которой наигралась жизнь. Присыпанные снежной пудрой, у стены стояли крышки от двух высоких гробов и одного поменьше, сделанного под ребенка. Справа от двери забытой вещью таяла каталка, очернявшая своим холодным видом хрупкое сознание, непримиримое со скорбью и трагедией.
Родион, утомленный рыхлой дорогой, остановился у двери. Он как никогда испытывал усталость, быть может, вызванную отравлением или периодическими коликами в желудке. Достав из куртки ключ, он приложил его к магнитному замку, динамик запищал, и дверь открылась.
– Простите, – внезапно за спиной прозвучал тонкий женский голосок.
Родион обернулся. Позади него стояла невысокая женщина с заостренными чертами лица. Она была в черном платке и в длинной шубке, что подолом скрывала, должно быть, миниатюрные ножки. В заплаканных глазах незнакомки читалась печаль от невосполнимой утраты. Женщина держала в руке кожаную сумочку, а другую руку с зажатым в ней платком не отрывала от носа. Она замерла, шмыгнула и с широко открытыми глазами спросила:
– Простите, это вы Родион Куликов?
Мужчина с недоверчивым прищуром посмотрел на незнакомку.
– Да, я! – ответил он и, открыв дверь шире, шагнул внутрь, а за ним вошла она. Родион оглянулся и строгим тоном произнес: – Вам сюда нельзя!
– Я Анжела Семеновна – мама Петра Гринева, – убитым голосом ответила та. – Можно забрать моего сыночка?
Родион изучил женщину взглядом, насупился