и образованный. Он не переходит границ и не способен украсть чужое, тем более взять силой. У него, наверное, к тебе сильное чувство, раз он вообще рискнул.
– Да-да, в людях ты разбираешься! – ядовито заметила Ира.
– Просто я в тебе не сомневался.
– Не сомневался?! И что это значит? Что я должна хранить тебе верность всю жизнь? Я уже не та девчонка! Мне недостаточно встреч! Недостаточно вот этого всего!
Она потрясла рукой с браслетом, который, наверное, подарил я. Вещи она выбирала самостоятельно, но всегда признавала мои имущественные права, что порой раздражало. Она трепетно относилась к вещам и финансам. Она так и не признала мой бюджет своим, и, может быть, поэтому теперь всё рассыпалось.
Она же оставляет тебе шанс, Шелехов. Она зачем-то пришла сюда, зачем-то спорит с тобой, бьётся. Скажи ей, что думаешь. Дай определённость.
Мне не хотелось говорить. Я мог бы выцедить из себя слова и даже правдивые, я мог бы дать ей надежду, но что-то ослабляло меня, что-то говорило, что это как минимум не честно. Хочет ли она идти по этой топи ещё год, два? Есть ли смысл в отношениях, которым каждые полгода нужен диализ, чтобы очистить их кровь от яда сомнений? Надо жениться на ней. Да надо… Это наверняка изменит её, но не изменит меня: вот в чём проблема.
Мне не плевать. Просто именно сегодня я не способен любить. Сегодня город, «Чезар», Рыкованов стоят передо мной стеной и заслоняют обзор. Меня поймали в низшей точке, на том дне, которое и есть наша форма стабильности.
– Что ты молчишь? – спросила она почти жалобно. – Мне что делать? Идти?
– По-моему, ты уже решила, – ответил я устало. – Харитонов – это хороший подарок к юбилею. Пусть будет и от меня тоже.
Она вспылила:
– А чего ты ждал-то? Не могу я всю жизнь вот так…
– Как?
– Вот так! Тебя или убьют, или посадят! Я боюсь за тебя, боюсь за себя. Я всех твоих Рыковановых боюсь!
– Чего ты боишься? Рыкованов давно не тот. Я сотрудник юридического отдела.
– Юридического? Ты в службе безопасности! Ты – решала, который подметает и подтирает за другими.
– Да что на тебя нашло?
– Я войны боюсь, – прошептала она вдруг.
Она подняла стакан, прижалась к нему, и его край стукнул по её зубам.
– Войны? – не понял я этой резкой смены курса.
– Мне кажется, скоро будет большая война.
– Прекрати! Ничего не будет. Кто в XXI веке будет развязывать войну? У нас ядерное оружие есть. Никто не рискнёт.
– Вот такие как Рыкованов и рискнут! Для вас жизнь ничего не стоит. А этот мальчонка: что он вам сделал? Может быть, он и неправильно говорил, но разве можно так?
Я недоуменно смотрел на её раскрасневшееся лицо. Она готова была заплакать.
– Какой мальчонка? – удивился я.
– Эдик ваш. Зачем вы его? – губы её дрожали. – Ему всего двадцать семь было.
Ах, Эдик… Узнала же. Наверняка уже весь город гудит. Начиталась ерунды в интернете и смотрит теперь жалобно, точно лань – ненавижу этот кроткий взгляд. И не статей начиталась, а комментариев от анонимов, которые выдают