был, – запрокидывает голову, словно мой гнев стал для него неприятным ударом. Он напрягается всем телом, и от наводящих ужас шипов на руках отражается горящий в комнате тусклый свет. В комнате, которая вдруг кажется слишком маленькой.
– Что ты сказала?
Я стою в дверях и сжимаю руки по бокам в кулаки, словно мне по силам взять за узды свой гнев и направить его галопом вперед. Я вхожу в клетку, и мои уставшие ленты волочатся за спиной как хворые черви, извивающиеся на полу.
– Ты король, – говорю я и качаю головой, словно могу уничтожить эту истину. Я знала, что у него причудливая аура. Знала, что могу почувствовать таящуюся в ней силу, но даже предположить не смела о величине его коварства. – Ты меня обманул.
Рип смеряет меня взглядом. Черные как угли глаза выглядят так, словно хотят перехватить мое пламя. Он смотрит так, словно готов сгореть от моего гнева.
И поделом ему.
– Могу сказать то же самое, – парирует он.
Я закипаю от злости.
– Не смей спихивать все на меня. Ты соврал…
– Как и ты. – В выражении его лица появляется ярость, отчего серая чешуя на щеках блестит в темноте, напоминая лицо надвигающегося на меня хищника с заостренными чертами.
– Я скрывала свою силу. Есть разница.
– Ты скрывала свою силу, свои ленты, свое происхождение, – хмыкает он.
– Мое фейское происхождение не имеет к этому никакого отношения, – гаркаю я.
Тремя размашистыми шагами он сокращает оставшееся между нами расстояние.
– Да оно имеет к этому самое непосредственное отношение! – охваченный гневом, восклицает Рип, который словно хочет протянуть руки и хорошенько меня встряхнуть.
Не собираясь сжиматься от страха, я задираю голову и представляю, как ленты поднимаются, чтобы ударить его в живот. Как жаль, что они так устали и поникли.
– Ты прав, – с наигранным спокойствием отвечаю я. – До знакомства с тобой мне на протяжении двадцати лет приходилось прятаться в чужом мире, где я не встречала ни одного фейри.
На долю секунды его лицо становится не таким жестким, но я не закончила. Отнюдь.
– Ты беспрестанно принуждал меня признать, кто я такая.
На его лице мелькает гнев, как молния, ударившая в полую землю.
– Да, чтобы помочь тебе…
Я прищуриваюсь.
– Ты выуживал из меня правду, а сам скрывал свою. По-твоему, это не лицемерие?
Рип с такой силой скрежещет зубами, что я задаюсь вопросом, а не сломает ли он себе зуб. Надеюсь, сломает. Лживый ублюдок.
– Я не мог тебе доверять, – невозмутимо отвечает он.
У меня вырывается громкий смешок, уничижительный и бесчувственный.
– Самолюбивый ты осел. Стоишь напротив и говоришь, что это ты не можешь доверять мне?
– Осторожнее, – говорит Рип и обнажает зубы в свирепой улыбке. – Помни пословицу про камни и стеклянные дома.
– Я живу не в стекле, а в золоте. Так что могу бросаться камнями сколько вздумаю, – огрызаюсь я.
– Верно. Ничего