вы не сказали мне, что Кема тоже работает здесь?
Греймонд и Кема обменялись взглядами, которых я не понял.
– Я не был уверен, что вы столкнетесь друг с другом, – ответил он. – Прости, сынок. Я должен был сказать тебе.
– Да, – произнесла Кема. – Должен был. – Она хлопнула меня по руке. – Рада тебя видеть, Чудо-мальчик.
Я застонал. Похоже, что в ближайшее время я не расстанусь с этим прозвищем.
– Как твои дела? – спросил я.
– За последние семь лет? – Она пожала плечами. – В целом все в порядке.
В последний раз я видел Кему перед смертью моей матери и появлением отца. В детстве мы дружили, устраивая всевозможные шалости в поместье, пока наши родители обсуждали законодательные вопросы.
– А ты как поживаешь? – спросила она. – Как Лета?
Настала моя очередь пожимать плечами.
– Она постоянно вынюхивает что-то о завесе.
Кема рассмеялась.
– Значит, ничего не изменилось?
– Не думаю, – ответил я. – Какие у тебя планы на этот вечер? – Мне всегда нравилась Кема, хотя я не был уверен, нравлюсь ли я ей больше, чем просто друг.
– Ужинаю со своей девушкой. А у тебя?
Ох, хорошо. Попытка того стоила.
Я похлопал по своей сумке, в которой хранились записи по делу Джея.
– Немного легкого чтива.
– Обед в эти выходные еще в силе? – спросил Греймонд свою дочь.
– Не знаю, – ответила Кема. – Мама будет готовить мой любимый десерт?
– Конечно, – сказал он. – Пирог с ягодами торлу и мороженым.
Она улыбнулась.
– В таком случае я приду.
Что-то кольнуло в груди. Это было такое обыденное общение, но его легкость напомнила мне о том, что мы с Летой потеряли, когда умерла мама.
– Как давно ты работаешь в тюрьме? – спросил я Кему, чтобы отвлечься от тоскливых воспоминаний.
– Два года, – ответила она. – Я начала работать сразу после окончания школы.
– Все не может быть настолько ужасно, как ты это преподносишь, если тебе удалось продержаться здесь целых два года.
– Все еще хуже, – произнесла она. Между ее бровями появилась небольшая морщинка. – Вот увидишь.
Когда я добрался до поместья Бродак, комендантский час почти наступил. Передо мной вырисовывались кованые ворота, расположенные вблизи прожекторы подсвечивали замысловатые завитки металла, слишком похожие на ржавые прутья тюремной камеры.
Я не хотел переступать порог. Я ненавидел ощущение потерянности в собственном жилище. Дома должны были быть полны любви и смеха, а не пустых коридоров и закрытых дверей. Присутствие матери въелось в стены, и мы с Летой были слишком напуганы, чтобы шуметь и нечаянно спугнуть воспоминания о ней. Дом казался могилой. Мрачный и печальный.
Если я не окажусь дома до восьми вечера, меня могут оштрафовать. Регентство уже заполонило улицы, разыскивая любого, кто разгуливал в ночи. Пять штрафов, и тебя отправят в Вардин на целый год. Я не хотел возвращаться в тюремный сектор.
Я толкнул ворота и ступил на усыпанную