полироль принесет пользу Вашей мебели, Ваш вклад принесет пользу медицинским исследованиям, и, возможно, именно благодаря Вашей помощи мы продвинемся на шаг ближе к пониманию и обузданию смертельно опасных заболеваний.
Если Вы пожелаете принять участие в нашей программе, просим Вас выслать вспомоществование на указанный выше адрес. (Все чеки будут переданы в «Исследования сердечно-сосудистых заболеваний».) Вы в ближайшее время получите запас полироля, и будущие пациенты-сердечники всего мира будут Вам благодарны.
С уважением,
секретарь-референт
«Ну и ну!» – сказал я, сложил письмо и спрятал его в карман. Сперва разжалобить, потом предложить нечто полезное, и завуалированный намек, что, если вы не раскошелитесь, в один прекрасный день то же самое может случиться и с вами. Если верить Чарлзу, эта смесь работала эффективно.
Во второй коробке лежало несколько тысяч белых неподписанных конвертов. Третья оказалась наполовину заполнена письмами, написанными в основном от руки, на самых разных видах писчей бумаги: все это были заказы на полироль, в которых, в числе прочего, говорилось о том, что «чек прилагается».
В четвертом ящике лежали отпечатанные заранее ответы, где говорилось, что «Исследования сердечно-сосудистых заболеваний» искренне благодарят за пожертвование и высылают запас полироля.
В пятой коробке, наполовину пустой, и в шестой, нераспечатанной и полной доверху, лежало множество плоских белых коробочек, размером шесть на шесть дюймов и два дюйма в высоту[5]. Я достал одну и заглянул внутрь. В коробочке лежала плоская жестянка без надписей, с плотно завинчивающейся крышкой. Крышка оказала сопротивление, но в конце концов я ее все-таки открутил. В жестянке обнаружилась мягкая коричневатая масса, которая в самом деле пахла полиролем. Я завинтил крышку, спрятал жестянку обратно в коробочку и оставил ее так, чтобы была под рукой.
Похоже, больше там ничего не было. Я заглянул во все щели в комнате, осмотрел подлокотники кресла – нет, ни единой булавки не завалялось.
Я забрал белую коробочку и медленно, тихо пошел обратно в сторону гостиной, открывая по пути все закрытые двери и заглядывая внутрь. В квартире было еще две комнаты, про которые Луиза ничего не сказала: это оказались чулан с бельем и небольшая комнатушка без мебели, где лежали чемоданы и разный хлам.
Комната Дженни выглядела чрезвычайно женственной: все сплошь розовое и белое, в пене тюля и оборочек. В воздухе висел слабый аромат Дженни – фиалковый запах «Mille». К чему вспоминать, что первый пузырек этих духов подарил ей я давным-давно, в Париже? Слишком много воды утекло с тех пор! Я затворил дверь, оставив аромат внутри, и перешел в ванную.
Белая ванна. Огромные пушистые полотенца. Зеленый коврик, зеленые растения. Зеркала на двух стенах, много света и блеска. Никакие зубные щетки на виду не торчат: все аккуратно убрано в шкафчики. Очень в стиле Дженни. Мыло