автомобиль, и больше взять негде. И теперь меня еще встретил Лесли.
Николай подходит к нему совсем близко:
– А твоя мать?
– Она не даст мне ни франка до Рождества.
– До Рождества? – Николай насмешливо свистит и разводит руками. – До Рождества.
Лиза кутается в шубку, прячет руки в широкие рукава. Она как будто не слышит, это ее не касается.
– Как холодно, – рассеянно говорит она.
Никто ей не отвечает. Они все еще стоят на тротуаре.
Николай поднимает воротник пальто.
– Что ж? Надо все-таки домой добраться. Надеюсь, ты нас довезешь?
Кромуэль кивает:
– Да-да. Конечно. – Он останавливает такси. – Нас пять человек. Я лучше сяду с шофером.
Андрей подталкивает его:
– Влезайте. Все поместимся.
Они ехали по темным пустынным улицам. Все молчали. Кромуэль смотрит на Лизу.
Сейчас, сейчас ее дом. Она не пригласит его. Даже пяти минут ему не осталось побыть возле нее. Даже пяти минут. Она не пригласит его к себе. Как бы холодно она ни сказала: «Может быть, вы зайдете?», даже если она приставит: «Уже поздно», он все-таки пойдет. Только бы еще раз войти в ее дом, в ее комнату. Увидеть ее глаза при свете, сесть рядом с ней на диван.
Она сидела, отвернувшись к окну. Шляпа из белых перышек соскользнула на пол. Кромуэль поднял ее и положил Лизе на колени. Она даже не повернула головы.
– Тебя тошнит? – спросила Одэт.
Лиза скривила губы:
– Мне отвратительно.
Такси остановилось. Лиза вышла первая. Лицо ее было бледно. Она протянула руку Кромуэлю:
– До свидания. Вы, наверно, поедете прямо домой. Мы все так устали. Спокойной ночи.
Одэт тоже простилась с Кромуэлем.
– Спасибо, – сказала она.
– За что? – растерялся он.
– За веселый вечер. – Одэт, улыбаясь, кивнула ему и побежала за Лизой.
Лиза уже поднималась по лестнице. Пола слишком длинной шубы волочилась по ступенькам. Ее светлые волосы тускло блестели. У нее был одновременно и несчастный, и царственный вид.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Андрей и Николай вошли в дом. Дверь хлопнула. Кромуэль остался один, отпустил такси. Лучше пойти пешком. Может не хватить денег.
Кромуэль стоял один посреди улицы. Что теперь делать? Ах да. Надо идти домой. Нельзя стоять ночью у чужого забора. Со шляпой в руках. Как нищий. Он надел шляпу. Надо идти домой. Ведь он знал, что все так будет. Разве не этого он ждал? И все-таки. Она даже не взглянула на него, будто его уже не было. Да, его уже нет. Он уже не существует. Раз он не может развлекать ее и ее друзей. Он шел по тихим, незнакомым улицам. Деревья в садах осторожно шумели. Небо понемногу светлело.
Он вспомнил, как в первый раз увидел Изольду. Какой он был счастливый, пока не знал ее. Какой счастливый, и не понимал.
Он вспомнил песок, и волны, и заход солнца. И вдруг ясно увидел девочку, утонувшую в тот день, ее черное мокрое трико, тонкие ноги и белое мертвое лицо с закрытыми глазами.
Ему стало жаль ее. В первый раз. Тогда от волнения, от страха за Изольду