приобретенным нежным, детским чувством любопытства, печали, радости или страха он обострял все сильнее накал страстей и интригу ведущих полемик с этим поистине могущественным, наверное, условным лицом. Джеймс всегда знал его, но никогда в то же время не видел. В необходимый час нередко он обращался к нему, вынужден был договариваться с ним, однако ни разу мужчину не интересовал вопрос, с кем именно тот имеет дело. Конечно, вопрос чересчур непримечательный, стоит согласиться. Слишком хорошо для себя Джеймс знал ответ на него.
Сегодня происходил очередной бесчисленный случай незаурядных и неоднозначных бесед главного героя с этим лицом. В который раз приходилось обсуждать и поднимать донельзя важные и тяжелые темы, анализировать многогранные, неясно объяснимые словами проблемы. Иногда Джеймс даже сам порой забывал, из-за чего и на какую тему он вел настолько значимый разговор. Потом старые стойкие мысли проявлялись вновь, заставляя образовываться новым, более грубым и волнительным, и мужчина вспоминал: продолжительно бесконечный час Джеймс упорно доказывал и объяснял, по какой причине именно ему нужно еще какое-то время прожить на бурно оживленном свете, этом самом. Он уверял, что его роль пока еще не сыграна, что тот ничего еще не успел значительного совершить.. что не выбрался из гнетущей ямы депрессии и невыносимой тоски, чтобы действительно по крайней мере пожить день, как зачастую живут люди обычные, скучные и те, кто чуть занятней. Джеймс верил в то, что говорил. Он дивился своей искренности и твердо, целеустремленно добивал спор таким образом.
В какой-то еще один наступивший момент логического и чувственного противостояния мероприятие закончилось раньше обычного. На удивление каждому присутствовавшему был вынесен строгий окончательный вердикт: истинность высказываний Джеймса действительна. Сразу после главный герой успокоился, ведь беспричинные детские наводки и прочие расколотые эпизоды своей жизни пропали. Наступили снова ощущения объемного, увесистого груза на плечах, едва выносимой печали и ноющей тоски. Джеймс вернулся и постепенно входил тем самым в курс дела. Мгновенно открыть глаза не получилось, хотя уже с первой попытки мужчина ощутил небрежный, резкий и колющий свет, готовый разорвать его ослабшие органы чувств. Такие бойкие возражения через несколько осмотрительных секунд смягчились, исходящий откуда-то свет уже не казался таким негостеприимным и душным. В такт с глазами Джеймс пытался пошевелить руками, и так же, как и с органом зрения, поначалу по конечностям пробежала непривычная бодрящая острая искра, приводящая, вероятно, мышцы и нервы по всему телу в порядок, наводя на курс полной работоспособности. Где-то в стороне приглушенно, но очень энергично, одушевленно запищал какой-то аппарат. Джеймс в конечном счете все-таки открыл глаза, неспешно и осторожно. В самом деле, сомнительные отдаленные предчувствия были верны: это больница. В своем истинном типичном,