жизни заданного персонажа. Во всяком случае, поднимаясь на свой проживаемый этаж, Джеймс все меньше хотел морально опускаться, разрушаться, падать сломя голову. Относительно громко прошагав к своей двери, имея возможность при этом отчетливо ясно и хорошо себя слышать, он тянется к дверной ручке и заходит в свою квартиру. Издалека проходит ненавязчивая морозная волна бесшумного сквозняка, свет забвенно выключен, кое-как проявляются многотонные темные очертания узнаваемой мебели. Внутри Джеймса пробежались теплые, но в то же время какие-то тягостные, досадно тоскливые чувства. Правая рука частично где-то машинально дотянулась до переключателя, свет в прихожей включился.
– «Все точно такое же. Здравствуй, неизменный, непоколебимый тихий долгожитель..» – вежливо и гостеприимно прозвучало в мыслях у него. Прихожая, как, наверное, и целиком вся квартира, была несколько пустоватой. Полный стиль и изображенная картина походили скорее на незаселенный, еще вакантный убранный номер в какой-нибудь попавшейся гостинице. Многое необходимого, жизненно важного характера спокойно и бесстрастно располагалось на заданных, компактных таких местах. Что касалось именно прихожей, то ничего, кроме непосредственно шкафа и подвернувшегося незапамятного, терпимо потрепанного замечательного кресла, не бросалось в глаза. Разве что подмеченная незаменимая особенность данного помещения; прихожая являлась единственным местом, содержавшим на своей территории зеркало. Конечно, какое-то побитое, запыленное, мутное несколько зеркальце висело в ванной прямо над раковиной, но это было не совсем то. Джеймс зеркало в ванной использовал исключительно ради рассмотрения возможных шрамов и прочих неприятных недугов на лице, иногда ради простецкого и добропорядочного безучастного общего взгляда на свое лицо. Мужчина не предпочитал иметь в своем доме какие-либо зеркала, и нет, вовсе не так, он не был нисколько каким-то религиозным, чересчур набожным.. Попросту факт заключается в том, что его воротило от собственной внешности, выражения лица, несчастных глаз, исхудалого тела, бледных щек.. Джеймс искренне верил в целительные, научно оформленные свойства тех лекарств, которые бесплатно ему выдает Организация, но все никак не мог дождаться нужного, столь долгожданного эффекта. На подобный вопрос психиатр сводил всякий потенциальный остроумный разговор на неоправданные положения психосоматики, независимости стресса, нечестности и неуверенности в самом себе. Потому Джеймс был вынужден постоянно проводить беседы с Чарльзом, постоянно доказывая всем слушателям свою преданность и неуклонность от принципов жизни Организации. Однажды в какой-то тупиковый час рассуждений Чарльз заявил, что лекарство давно начало действовать на организм Джеймса, просто тот настолько глубоко ушел в самоистязания и самокопания, что не заметил нового себя. После того разговора главный герой небрежно