бренда органической косметики «Фарм».
– А у них хорошая продукция?
– Не знаю. Сама пока не пользовалась. Не успела.
– Хм, – подняла бровь Элеанор.
Мона молчала и внимательно, будто читала газету, изучала меню.
– Как у тебя в школе? – спросила Айрис.
– Все в порядке. – Сестра отложила меню.
– Она недавно победила в конкурсе, – вставила Элеанор. – По математике. Правда, дочка?
– Мам, хватит тебе.
– Здо́рово. Поздравляю. На выходных что делаешь?
– Ничего. Здесь с вами сижу. – Мона, не отрывая взгляда от стола, съела оливку.
Айрис примерно помнила себя в двенадцать лет, но эти воспоминания словно принадлежали кому-то другому. У нее все было хорошо – она заводила друзей, прилежно училась – но под всем этим ощущался низкий гул белого шума. Уже тогда она начинала чувствовать себя подгнившим персиком – дряблым и несладким. В школьном дневнике о ней писали, что она полна энергии, имеет задатки лидера и творческий потенциал, но внутри к ней уже присосался, как паразит, малютка-Смог. Мона была другой. Она себя не прятала. Не стеснялась своей нескладности. Айрис хотелось вытрясти ее из девочки. И предупредить сестренку: «Учись это скрывать, не то жизнь тебя сломает».
– Я в туалет, – вставая, сообщила Мона.
Элеанор проводила ее глазами и, убедившись, что Мона ее не услышит, сказала:
– Она среди лучших в целом потоке.
Айрис, не сдержавшись, рассмеялась.
– Не надо ей завидовать.
– Ей нелегко, – заметила Айрис, – а ты совсем ей не помогаешь.
– Мона не такая, как ты.
– Не такая, как я? В каком смысле? Я хорошо училась в школе. Может, не так хорошо, как Мона, но где я теперь?
– А при чем здесь я?
– Тебя я не виню.
– Айрис, она возвращается. Давай не будем.
Мона плюхнулась на стул и спрятала кисти в рукава, продев большие пальцы через специальные дырки. Подошел официант, они сделали заказ. Элеанор выбрала салат. Ее веки чуть дрогнули, когда обе дочери заказали по пицце.
Когда принесли заказ, голод Айрис куда-то испарился – вместе с остатками самообладания. Отходняк достиг высшей точки, накрыв ее отвратительной влажной плесенью. Она обливалась потом: он струился по спине, тек из подмышек, блестел на лбу, сочился из пор. Ей стоило неимоверных усилий поддерживать разговор. Мысли путались. Она кое-как заставила себя сжевать половину пиццы и выпила две диетические колы, но во рту по-прежнему было сухо, как в песчаной пустыне. Заказать третью колу ей помешал лишь настороженный взгляд матери. Она сделала глубокий вдох, но стало только хуже. Сердце трепыхалось, как испуганная птица. «Неужели мне суждено умереть вот так, давясь пиццей с пеперони и слушая болтовню матери и сестры о школьной ярмарке? Ни та ни другая не заметили ее болезненного состояния – или сделали вид, что не заметили. Айрис пошла в туалет, там ее вырвало, и ей полегчало.
– Ты сейчас куда? – спросила она Мону, когда в туалет ушла мать. – Не хочешь пойти искупаться в пруду?
– Вроде холодно еще, – нерешительно