из клуба. У нас небольшие проблемы с Майклом. До завтра, Мадаленна.
Джон нежно сжал ее руку, кивнул обоим мужчинам и быстро выскочил из комнаты. Мадаленна понятия не имела, что за клуб, что за Майкл, но Джон редко говорил с ней о своей университетской жизни, а она сама не спрашивала.
– Мне тоже пора. – внезапно поднялся со стула мистер Гилберт. – Я не хотел вас обидеть, мисс Стоунбрук.
– Вы меня не обидели. – спокойно ответила Мадаленна; она уже успела погасить в себе первую вспышку раздражения и вспомнила об уроках хороших манер. Мистер Гилберт улыбнулся, и Мадаленна отвернулась к окну.
– Не обращай на его речи внимание, Мадаленна. – подмигнул ей мистер Смитон. – Он тот еще провокатор. Сам преподает искусствоведение, и еще что-то тут говорит.
Мадаленна отшатнулась – солнечный заяц сел ей на лицо, и ей показалось, что в глаза насыпали песка. Когда она их протерла, мистер Гилберт все еще улыбался; значит, ее чутье не подвело, и мистер Гилберт действительно был человеком науки; против воли в Мадаленне поднялся неудержимый интерес, и она едва удержала себя, чтобы не расспросить его об университете, о его работах. Она глубоко вдохнула и снова поставила чайник на конфорку.
– Ты сдаешь меня, Филип.
Филип. Мадаленне стало стыдно. Сколько лет она знала мистера Смитона только по фамилии, и ни разу не захотела узнать его имени. Ей даже думалось, что у него не может быть имени; он был словно из старинных легенд и преданий, такой милый пожилой волшебник с белыми усами и круглыми очками. Филип. Красивое, поэтичное имя; тот, кто дружил с цветами не мог не быть поэтичным.
– Ничего страшного, переживешь.
– Не сомневайся. Я к тебе еще загляну, хорошо?
– Обязательно.
– Мне правда не хотелось вас обидеть, мисс Стоунбрук.
Мадаленна засмотрелась на то, как солнечные лучи тонули в синей реке за оврагом, и слова мистера Гилберта услышала только после того, как мистер Смитон ласково потрепал ее по плечу. Временами ее собственные мысли увлекали ее настолько, что она забывала обо всем на свете, кроме только того лабиринта, который непрерывно разветвлялся в ее сознании, и конца не было ему.
– Я сказала, что вовсе на вас не обижаюсь, сэр.
Мадаленна говорила правду. Пока его слова оставались только на поверхности, но она знала, пройдет немного времени, и они станут преследовать ее каждую минуту, каждый день. Она бы желала от них отмахнуться, но чувствовала, как те легли тяжелым камнем, ожидая своего часа.
Может от того, что у нее было не так много знакомых, а может от того, что все знакомые не сильно интересовались искусством, но любой человек, кто заговаривал с ней на священную тему, становился особенным, даже если она сама этого не желала.
– На самом деле я был только рад. – голос мистера Гилберта звучал из прихожей немного глухо, как из каменного колодца. – Мне редко случается поговорить с молодыми особами об искусстве.
– Полагаю, вы слишком разборчивы, сэр.
Мистер Гилберт усмехнулся и посмотрел на Мадаленну,