увидел божественные охранные знаки.
– Говоришь, священник приходил?
– Ага, у нас свой, из местных. Дерёвня то большая.
– А есть ли еще кто такой, как муж твой? – он присел на край кровати. Мужчина был без сознания, а дышал настолько незаметно, что казалось, будто умер. Сходства прибавлял слегка приоткрытый рот. Радомир незаметно поморщился от старых воспоминаний. Смотреть на мертвецов ему всегда было очень тяжело, невыносимо. Но этот человек был еще жив.
– Болящих-то? А-то как же! Уже человеков пять в деревне наберется.
– Давно ли болеют? – спросил он, дотрагиваясь до жаркого лба.
– Так уж с прошедшей ярмарки!
«Опять эта ярмарка».
Он уже хотел приступить, но, подумав, прибавил:
– Ты мать не бойся. Он может стонать сейчас, или говорить что-то, это болезнь из него выходить будет.
«Надеюсь, что выйдет».
Радомир склонился над больным, сильнее сжимая свой посох, ответа старушки, если он и был, он не слышал, полностью посвятив себя делу. Губы его медленно двигались, ощущая, как все тело становится проводником для невидимого тепла, приятно разливающегося по конечностям. Тело слегка вздрогнуло, будто его с силой сотрясли, а он продолжал. Что-то сопротивлялось ему, кричало, царапалось, но на этот раз старик молчал. Странник лишь ощущал эту борьбу внутри него. Но вскоре она закончилась. Тепло исчезло, и Радомир открыл глаза.
Старик хлопал глазами, а потом ослабевшим голосом попросил воды. Старушка стояла рядом, но вся словно съежилась. Переводила взгляд с одного на другого.
– Очнулся что ли?
– Да, теперь с ним все будет в порядке. Пусть только больше воды пьет.
– Старый…жив… – подошла она, не веря своим глазам, а потом неожиданно схватила его за воротник. – Ты куды золотое кольцо положил, а, паразит? Мне его мамка подарила! Пропил что ли?
Тот лишь бормотал что-то невразумительное. Радомир взял ее за локоть и отвел в сторону.
– Ему покой нужен. И вода.
– Хвала Владыке Небесному! – всплеснула она руками. – Вы святой, отец, молиться за вас буду! Ох, что же это я, отче. Дура я дура! Дай отблагодарю хоть, мы люди не богатые, сами, вон, огород видели, но у меня тут кое-что припрятано от старого…
– Не надо, мать. Денег не возьму, а в остальном не нуждаюсь. Ты лучше воды мне принеси. В горле пересохло.
Его быстрые раздумья привели к тому, что самогон у нее тоже может найтись. Но все-таки, сначала надо было заняться делом. Принесенный кувшин он осушил до дна одним залпом. А за самогоном можно было вернуться и позже. И тогда разливающееся, жгучее тепло обнимет, приласкает, заставит обо всем забыть.
– Ох бедненький, – все причитала она, пока он пил. – Мож еще чего вам?
– Нет, пора мне дальше. Ты лучше скажи, где остальных больных я найти могу?
– Ой, да я лучше ж с вами пойду. У нас люди, знаете, из-за этих бандитов и войны совсем подозрительные стали. И святого человека на порог могут не пустить. Вы-то человек уже не молодой, почитай, как я. Зачем вам неприятности? А меня-то все в