сады Кермана, чтобы найти свою цель в Ширазе. Здесь, на обширном базаре бадахшанийских купцов, можно было купить все ценное и великолепное, что когда-либо прибывало как из Азии, так и из земель европейских варваров. Яйца феникса, зубы дракона и зеленые алмазы из Лунных Гор были здесь совершенно обычным зрелищем, которое не вызывало ни малейшего волнения.
Также здесь обитал некто Хаким Али, родителями которого считались архангел Израфил и вампирша из пустыни Курдистана. Никто не знал, насколько он стар: некоторые говорили, что ему тысяча лет, в то время как более консервативные люди определяли его возраст семью веками. Но все соглашались, что, несмотря на одеяние и образ жизни нищего, ничто под солнцем не скрывалось от его глаз.
С ним и решил посоветоваться принц Персии; так же, как и его брат из Индии, он злонамеренно смеялся, ибо ему было немного жаль незадачливых соперников.
Принц Монголии выбрал третью дорогу, длинную, холодную, трудную дорогу на северо-восток, путешествуя на бактрианских верблюдах, лохматых татарских лошадях и белых северных оленях по мрачным, негостеприимным степям Туркестана и Сибири, быстро продвигаясь по замерзшей черной грязи Внешней Монголии, поднимаясь и спускаясь по сверкающему снегу Соленых Гор, которые казались тайными и хмурыми, как гигантские брови какого-то древнего языческого бога; наконец, после короткой остановки в его столице Хан Балай – татарском городе, который китайцы называют Пекин, – принц отправился к далекому, загадочному остову Вак, который, будучи отделен от маньчжурского побережья узким каналом, сиял, как драгоценность дымчато-фиолетового и тускло-оранжевого цвета.
Он тоже был уверен в исходе своих поисков. Ибо в тайном замке на острове Вак жил тунгусский целитель, который открыл – другие говорят, сотворил собственными руками – какой-то ужасный фрукт, который содержал в своей сердцевине мгновенную власть над жизнью и смертью… Без сомнения, сие сокровище было таким необыкновенным и причудливым, что по сравнению с ним все находки других принцев покажутся хрупкими и бесполезными детскими игрушками.
И принц Монголии улыбнулся, как и двое других. Но у его сардонического веселья была и иная, более разумная причина. Ибо он оставался чрезвычайно практичным мужчиной. Он предпочитал двойную уверенность, а лучше даже тройную. Так что, не удовлетворившись сокровищем острова Вак, не удовлетворившись своим планом послать монгольских воинов под маской мирных торговцев в Багдад в случае, если все пойдет не так, как должно, он отдал приказы свои шпионам неотступно следовать за принцами Индии и Персии и немедленно докладывать ему все, что бы они ни выяснили.
Он даже не думал о самозваном принце Островов, Багдадском Воре.
Принц представлял, что к этому времени Ахмед был убит, съеден и переварен гориллой халифа. И даже если бы он знал о побеге Ахмеда, то не стал бы беспокоиться: Ахмед, одиночка, вор, отверженный; все люди против него, а у него нет ничего, кроме