Ленина и Дзержинского возвели лишь в восьмидесятых.
– Ага! – с удовольствием подтвердила офицерская жена. – Мне с балкона весь Богополь видно, и реку за ГРЭС, а из окна кухни – парк! А еще… – она засветилась внутренней радостью. – Пашка обещал на годовщину машину купить! Не «Волгу», конечно, но и не «Жигуль»… «Вартбург» гэдээровский! Нам будет как раз. В отпуск съездим куда-нибудь, в Крым или на Кавказ! А у тебя со своей было свадебное путешествие? А куда?
– На Кубу. Гавана, Варадеро… – в памяти вереницей пронеслись моменты счастья.
– Здорово… А мы на Алтай ездили. Там столько гостиниц строят… Так, правильно! Красотища-то какая! Горы… Реки… Тайга… – Наташины глаза снова повлажнели, и она произнесла шепотом: – Мишенька… Спасибо тебе, что спас! Если бы не ты, ничего бы у меня не было – ни любви, ни семьи, ни жизни… Я всегда буду помнить, кому я обязана своим счастьем!
Высокопарность нисколько не покоробила меня. Сказанное от души звучало искренне и просто.
– Перестань… Самому было приятно, когда ты увидела свет! И… – я растянул губы в улыбке. – Ты мне уже сказала «спасибо» в том феврале… Разика два!
– Три! – захихикала Наташа. – Сначала в кресле, потом на кровати, а потом – на столе! – порывшись в сумочке, она выудила оттуда ручку и начеркала на салфетке номер телефона. – Вот! Звони, когда захочешь! По делу или просто так. Поболтаем!
Наше прощанье вышло весьма горячим, и впечатлило студенток. Накидывая куртку, я смутно улыбался, чуя, как лицо горит от поцелуев.
* * *
– …Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – «Речной вокзал».
Моторы подняли вой, разгоняя метропоезд, и втянули шатучий объем вагона во тьму.
«Скольких людей ты сделал счастливыми? – думал я, глядя на вязки кабелей, провисавшие на стенах туннеля в оконных отсветах. – И не в этом ли измеряется предназначение?»
Натужный вой начал спадать, и снаружи проявился серый полусвет. Замельтешил скромный кафель путевой стены.
– Станция «Речной вокзал», конечная, – зазвучала душевная запись. – Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны.
Выйдя из метро, я удачно сел на 400-й экспресс до Зеленограда. Поближе стоял «ЛиАЗ», а чуть дальше – «ЛАЗ». Оба теплые, в отличие от холодных коробок «Икарусов», но я выбрал дальний, округлый львовский автобус – быстрее доеду.
Толстая добродушная кондукторша, складывая подбородки и выпячивая ярко напомаженные губы, бросила в звякнувшую сумку мои тридцать пять копеек, и выдала билет.
– Кто еще не обилечен? – зычно поинтересовалась она. – На линии контро-оль!
Плюхнувшись на сиденье с никелированной ручкой, я протер запотевшее стекло, созерцая московскую суету.
«Наташа… Света… Дима… дядя Володя… – память выстраивала череду образов. – А Настя? А мама с папой? Старос? Суслов? Разве они не стали счастливее? А Рита?»
Чтобы пассажиры не видели, как задираются уголки моих губ в тихой радости, я уставился в окно. Автобус зафырчал и тронулся, покатив к Зелику.
«Верным