.

За сто двадцать рублей! Нет уж…

      – Мне, пожалуйста, макароны с биточками.

      На полочке стояли в ряд стаканы, наполовину полные густой сметаны. Местное лакомство – ложку сахара, размешал – и ешь. Не-ет… Больно жирна сметана. Лучше чай и коржик.

      Завтрак снова поднял Тимоше настроение, и она поднялась по лестнице в вестибюль, придя в некое равновесие с окружающим миром, полном соблазнов.

      – Здравствуйте, теть Дусь! – прозвенела девушка, и вахтерша закивала ей со своего поста.

      Остановившись у раскладки с почтой, Тимоша порылась в конвертах – и с изумлением выудила квитанцию. Почтовый перевод… «Зинаиде Тимофеевой». На двести рублей!

      Не сдержавшись, Тимоша взвизгнула от счастья, и вынеслась на улицу, толкнув стеклянные двери. Разве так бывает? Бывает! Ага… А паспорт с ней хоть? Она, вроде, клала вчера… Да вот же он, в сумочке! Почта тут рядом, в пятиэтажке за прудами… По комсомольскому билету только до пятидесяти рублей выдадут, а тут двести!

      Суматошные мысли крутились в голове, будя сонные желания, а молодые ноги несли Тимошу по дорожке вокруг Дома студента, прямо к тому месту, где сбываются мечты.

      Глава 3.

      Понедельник, 24 октября. День

      Москва, Ленинские горы

      – В дифференциальном исчислении мы решали следующую основную задачу: по данной функции найти ее производную, – вещал сухонький препод, с энтузиазмом стуча мелом по доске. Глазки у него горели, а растрепанные седые космы довершали растиражированный образ математика. – Рассмотрим обратную задачу, и введем теперь понятие неопределенного интеграла…

      Я слушал внимательно, со вкусом поглощая отточенную информацию.

      – Миха! – сдавленным шепотом позвал Скоков с задней парты.

      Я отклонился назад, изображая повышенное внимание.

      – Ночью градиентный блок протёк! – зашипел Иван.

      – Квенч? – нахмурился я. – Только этого еще нам не хватало…

      – Да не! Там в водяном охлаждении трубка лопнула!

      – Заменили?

      – «Богатыри» чинят. А завтра обещали криокулер подвезти!

      – Мальчики!.. – с укором сказала Синицына, и мы прекратили недозволенные речи.

      …Профессор яростно и самозабвенно исписывал черное пространство доски математической каббалистикой, а я тихо млел, посматривая на часы – большая стрелка неумолимо сдвигалась к заветной черте. Для кого-то начнется перемена и шумный ход в другую аудиторию, а вот я…

      А я оторвусь от коллектива! Крайняя пара приятно сочлась, нагружая школяров истинами диамата, «но мне туда не надо».

      И грянул звонок, радуя студенческие сердца…

      * * *

      Мне всегда хотелось жить-поживать в Москве. Я потому, под осень бытия, и заселился в Щелково – все ж ближе к МКАДу.

      А нынче и вовсе «сбыча мечт». В «серпастом-молоткастом» – московская прописка. Однако привычки к столичным улицам так и не выработалось. Во мне по-прежнему, как в далеком-предалеком