гигант, поймав «пришельца из космоса» в сети гравитации, чуток «подправил» траекторию его полета. То ли астероид, то ли комета продолжил (продолжила, нужное подчеркнуть) свой путь уже в плоскости эклиптики.
Первой его распознала кассетная станция «Тест-24», кружившая по орбите вокруг Тритона, спутника Нептуна. Блинк-автоматы АМС[8] зарегистрировали прохождение неизвестного тела, бортовой компьютер занялся вычислениями и передал всю телеметрию, кому положено. То бишь – Большой Обсерватории, чьи купола схоронились на обратной стороне Луны. Команда астрономов тут же возбудилась, и начала строить гипотезы.
Версию о том, что «кассетник» зафиксировал прилет инопланетного корабля, отмели сразу – судя по данным, полученным из окрестностей Тритона, неизвестный объект имел неправильную форму, состоя, по всей видимости, из гигантских каменных глыб и льда.
Долго спорили из-за названия. Скрести по сусекам античных мифов не стали – сколько ж можно? Решили переключиться на восточно-европейский легендариум. В полуфинал вышли «Семаргл» и «Вий». Большинством голосов избрали Семаргла.
А тут новая информация. По всем выкладкам получалось, что Семаргл окончит свои дни, врезавшись в Юпитер. Тотчас же, в экстренном импульсе, передали сообщение-просьбу-приказ-мольбу на Амальтею.
…Юпитер с Амальтеи полностью оправдывал имя, данное богу-громовержцу римлянами – Jovi Optimo Maximo, то бишь «Юпитер Наилучший Величайший».
Гигантская планета занимала большую часть неба. Ее слегка размытый диск, красно-розовый с оранжево-коричневым, полосатила аммиачная хмарь, колоссальные смерчи завивались на границах облачных полос, вспыхивали и гасли белые крапинки экзосферных протуберанцев. Тучи, каждая размером с Африку, окрашивались в ало-розовые закатные тона.
Амальтея на этом величественном фоне выглядела несерьёзно – красно-черная картофелина, приблудный астероид, своим острым концом всегда направленный на планету-хозяина.
Планетологическая станция «Юпитер-1» располагалась с краю кратера Пан. Наружу выглядывал лишь верхний этаж под прозрачным спектролитовым колпаком, нижние горизонты были заглублены в грунт и залиты металлопластом.
Поодаль, на скальной гряде, просвечивал решетчатый параболоид антенны, поблескивали сетчатые башни интерферометров. Темными пятнами отливали наметы серы, занесенной сюда с Ио.
Воронин шумно вздохнул. Второй год пошел, как его назначили начальником станции, а привыкнуть он так и не смог – неуемный восторг переполнял его, как пузырьки – шампанское.
Осторожной припрыжкой Воронин поскакал через космодром – по ровному полю с россыпями каменных обломков.
Посередине площадки в гордом одиночестве корячил шесть суставчатых опор грузовой автомат, а поодаль, в тени острых скал, стоял посадочный модуль. Орбитальный корабль «Хазан»[9] едва виднелся серебристой искоркой – оба астронома оккупировали ОК для наблюдений за Юпитером.
Его прежний ТМК «Леонов» года два летел бы до «Джупа», а вот на «Хазане» стояли атомно-импульсные двигатели, «домчались»