оправдываться. Значит нам сейчас по штрафной полагается, а вы в пролёте, − утвердительно заявила Наташа, поправляя макияж.
Небольшой ресторан, куда мы заглянули, порадовал разнообразием блюд и абсолютно мизерными ценами. Два старых вентилятора, подвешенные к массивным балкам, гоняли своими огромными лопастями воздух над низкими деревянными столами и расставленными вдоль них скамейками, щедро усыпанными подушками, охлаждая немногочисленных посетителей. Здесь подавали свежевыловленную рыбу, лобстеров и креветок, приносили их в свежем виде на огромном подносе, твоей задачей оставалось только указать пальцем на тот продукт, который понравился и уточнить официанту как его приготовить. Меню пестрило традиционными индийскими блюдами: карри, чикен тикка масала, роган гош, малай-кофта, вкуснейшие нааны на выбор: с зеленью, сыром, чесноком, и всевозможные десерты. Оставалась одна загвоздка − выпивка. Мы так и не смогли выяснить, что из спиртного безопасно употреблять в этой экзотической стране.
− Была не была! Давайте не будем мучиться с выбором и закажем местный национальный напиток. Ведь он здесь наверняка имеется, − предложила Лена.
Нам идея понравилась. Выяснив у официанта, про самый популярный местный алкоголь, мы заказали бутылку Фени. По факту, Фени является местной гоанской водкой, которая производится либо из плодов кешью, либо из кокосового пальмового сока, который затем ферментируется и перегоняется. Обладает она таким сильным запахом и ярким послевкусием, что похлеще нашей неочищенной самогонки будет.
С запахом самогона я знакома не понаслышке. Отец в своё время, как и многие соотечественники, в период антиалкогольной компании Горбачева пробовал гнать самогонку. Страшный аппарат, состоящий из большого алюминиевого бидона, к которому крепился градусник, змеевик и какая-то стеклянная банка, часто оказывался в ванной комнате. На вопрос, что он там делает, ответа я никогда не получала. Полагаю, что ванна служила ёмкостью для охлаждения змеевика. Однажды отец наконец наполнил свежим зельем большую двадцатилитровую бутылку с узким горлышком. Любуясь на неё, как на произведение искусства, он решил переставить свое сокровище в укромное место. Одной рукой наклонил бутыль, придерживая за горло, второй, как можно осторожнее, пытался ухватиться за дно. В этот момент раздался глухой хлопок. Широкое днище оторвалось и смачно плюхнулось на пол, и двадцать литров мутной вонючей жидкости расплывалось огромной лужей на красном цветастом ковре. Ужасный запах, резко ударивший в нос, чуть не сбил меня с ног. Отец был безутешен, мне показалось, что от отчаяния по его щетинистой щеке потекла скупая мужская слеза, а может просто алкогольные пары разъедали глаза. Он зачем-то приподнял уголок ковра и с грустью наблюдал, как дубовый паркет впитывает жидкость. Потом, опомнившись, побежал за тряпкой… Я оставалась стоять, как вкопанная. Едкий «аромат» самогона не спеша въедался в стены, в мебель, занавески и, как мне казалось, через поры проникал в моё тело. Я с криком выбежала из квартиры. Самогон отец больше не гнал, а неприятный смрад несколько месяцев не покидал