«апокалипсис» остались считанные секунды. Он затейливо изогнул пальцы, мазнул по жакету, пуговицы которого мгновенно расстегнулись, дернул стягивающую воротничок блузы тесьму и, одной рукой прижав меня к себе, запустил другую мне за шиворот и принялся азартно там копошиться.
Я взвизгнула. – Стой спокойно!
– Руки холодные!
– Сейчас согреются!
– Ай!
– Что опять?
– Он лезет!
– Будешь ерзать, еще дальше залезет!
– О, черт! Ну, доставай уже! Сколько можно! У меня спина затекла!
И тут я узнала, что слово матерное в сказочном мире есть, а запас его многообразен и почти неиссякаем. Вывернув голову из-под руки принца, я обнаружила застывшую у шатра маркизу ван Лав с выпученными глазками и приоткрытым ротиком. Что потрясло ее больше, наша с Анатолем композиция или те композиции, которыми он встретил ее появление за шатром, узнать не удалось, поскольку мужчина, бросив меня на произвол судьбы в расстегнутой одежде, ткнул собранными щепотью пальцами в лоб Карамельке, и та кулем осела на траву, закатив глаза.
– Что стоишь? Хватай за ноги, оттащим, пока никто не заметил.
– Куда? – опешила я, обнаружив, что стою рядом с ним, вцепившись маркизины щиколотки, тогда как этот маньяк уже подхватил ее под руки и приподнял.
– Вон к тем кустам, – Анатоль кивком указал направление, и мы потащили.
Сгрузив Карамельку, канцлер велел мне подождать, нырнул в заросли и пропал на кошмарно долгие минут пять. За это время я успела сгрызть ногти до локтей, поседеть, подобрать жакет, вспомнить, что у меня жук в корсете и поседеть еще раз, и только после всего этого он вылез из кустов и вид при этом имел весьма довольный жизнью.
– Где ты был? Что ты там делал!? – истерила я, но вполголоса, как-то бесчувственные девицы у ног к громким разговорам не располагают.
– То, что собирался, пока ты коварно не накинулась на меня из-за угла.
– Анатоль! – взвизгнула я.
– Что?
– Жук!
– А, не переживай, я его раздавил нечаянно, когда маркиза…
Договорить он не смог, потому что от вопля ужаса и отвращения скукожились и опали все листья, завяли все цветы, а птички и насекомые издохли прямо в полете. На этой не радостной, но бодрящей ноте пикник пришлось свернуть.
Успокаивали меня долго, но не продуктивно, пока канцлер не принес что-то в чашке и, рявкнув, велел выпить. Я хлебнула и выпучила глаза – в чашке оказалась крепчайшая настойка, по ощущениям – чистый спирт. Сразу стало тепло, потом спокойно, потом весело. Ехать сама я не могла, поэтому Вениан взял меня к себе и прижимал всю дорогу, как ему хотелось, а я только глупо хихикала, поскольку ни на какие адекватные действия была не способна. Когда въехали во дворцовые ворота, хмель слегка выветрился и ко мне вернулась способность соображать, но не двигаться самостоятельно. Вот позорище, еще обеда нет, а я уже в дрова. И кто виноват? Конечно же коварный Анатоль, подсунувший мне эту дрянь. Королева поджимала губы, но смотрела с укоризной не на меня. И то хлеб.
В