бодрее, и король, который не терпит чужих болезней, теперь относится к ней более благосклонно.
Однако главное, что удерживает Екатерину при дворе, – это Томас, хотя им до сих пор выдавалось не так много шансов побыть вместе: случайный поцелуй за ее домом; совместная прогулка в вечернем саду на берегу реки, мерцающей в лунном свете, – прогулка без возможности взяться за руки, поскольку из окон дворца за ними могли наблюдать; жадные объятия и поцелуи за конюшней, от которых у Екатерины закружилась голова и распухли губы.
Каждый день встречаясь с Томасом на людях, Екатерина делает вид, что они едва знакомы.
– Добрый день, миледи! – говорит он, снимая берет и незаметно подмигивая.
– И вам добрый день, сэр! – Екатерина небрежно кивает и отворачивается.
Она, впрочем, не настолько наивна, чтобы полагать, будто никто не замечает их отношений. При дворе и почесаться нельзя так, чтобы это осталось тайной. Анна Стэнхоуп неотступно следит за всем своими выкаченными глазами и докладывает мужу, Хартфорду, каждую мелочь: кто с кем согласен, кто с кем повздорил, у кого из дам появились новые украшения и все в таком роде. При дворе знания – сила, и граф Хартфорд использует ее в полной мере.
Король посещает леди Марию ежедневно, иногда дважды в день, однако не проявляет к Екатерине особого внимания – лишь говорит обычные любезности, как и остальным дамам. Да и покои он ей пожаловал не самые лучшие. Зато часто выбирает Екатерину для игры в карты или шахматы, утверждая, что только она для него – достойная соперница. «Остальные слишком боятся и потому плохо играют», – как-то раз шепнул король, и Екатерина задумалась, каково это – жить в атмосфере неискренности. А ведь он, должно быть, всегда так и жил – или, по крайней мере, с тех пор как стал королем; в детстве, возможно, дела обстояли иначе. Если бы брат Генриха, принц Артур, не умер, мир был бы совсем другим, и Англия наверняка осталась бы в лоне римской католической церкви.
Екатерина тщательно взвешивает каждый свой шаг, чтобы не дать королю ни малейшего поощрения. Анне Бассет он недавно подарил хорошенького пони; все ее родные считают это знаком особого королевского расположения и лучатся самодовольством. Екатерину они мнят соперницей, даже не догадываясь, что та многое отдала бы за победу Анны.
Екатерина упорно носит траур и не надевает никаких украшений, кроме распятия матери. Впрочем, Сеймур заявил, что черный цвет лишь подчеркивает красоту ее кожи, сияющей, как алебастр в лунном свете. «Зачем лилии позолота?» – сказал он, а Екатерина ответила: «Оставь, Томас, ты же знаешь, что меня не впечатлить такими словами!» – хотя на самом деле впечатлена и ничего не может с собой поделать. Достаточно его взгляда – и она вся горит. В его устах комплименты не кажутся пустыми.
В коридоре слышатся шаги, на плечо ложится рука, и Екатерину окутывает мускусно-кедровый аромат – его запах. Она закрывает глаза и выдыхает:
– Томас, не здесь…
– Не