складывая в воображении виртуальные конструкции, – как сталось-сложилось бы все, скажи я то-то и то-то или наоборот – промолчи; успей или опоздай, уйди или останься. И помогало. Безволие, апатия притупляли, примиряли, подчиняли, – как непостижимо сложна и непредсказуема жизнь, как причудливы и запутаны ее лабиринты; побочное действие – я чувствовал себя ребенком, жалким, бессильным инфантилом, размазней. Нет, счастье не для меня. Я безнадежен, бездарен, неисправим, несостоятелен. Безнадежно, безоговорочно, безальтернативно. Навсегда. Во всяком случае, так я тогда считал. Тогда. До встречи с Юлей.
III
Не люблю. Всего лишь два слова, но – кульминация, ордонанс абсолютного отрицания, воплощение неприятия и отторжения. И – подробнейший рельеф, фотография души, со всеми тайниками и секретами, закутками и отдушинками – обильнейший материал для психоанализа, изучения структуры личности, симптоматики влечений и комплексов. Да, понимаю: не оригинален, был уже Владимир Семенович со своей знаменитой, но разве я тоже не имею права? Хотя, трудно что-то добавить, предшественник-то, как ни крути, а был – гений. Впрочем, под многим готов подписаться: цинизм, восторженность, письма – да, да, тысячу раз да. Но есть все-таки, что-то еще, свое, исконное; скорее – ничего особенного, брызги-дрязги-дребезги, производные, вдогонку, но – однако же, тем не менее, раз уж зашла речь, не могу промолчать… Только не сочтите, Бога ради! Эстетствующий графоман или графоманствующий эстет – не самые лучшие ярлыки, ни первое, ни другое ко мне не относится. Ей-богу! – во всяком случае, я так считаю; хочется верить. Просто кажется мне, вся эта субкультура субъективизма, так сказать, фон личности привносит в общее целое, успевшее уже окостенеть в фиксаже общего мнения, интонации, оттенки теплого, живого, – если, конечно, такие характеристики здесь уместны-приемлемы. Да, на первый взгляд не важные и даже незаметные, но подчеркивающие, так сказать, углубляющие, живописующие…
Например? К слову, возвращаясь – не люблю цинизма с цинизмом. Или как пишут в протоколах – «с особым цинизмом». Например, пристегивает герой злоумышленника наручниками к чему-либо (к батарее парового отопления, поручням в общественном транспорте) и говорит: « Не уходи никуда». Смешно должно быть? Именно для этого и задумано? Не знаю, мне – ни капельки. Наоборот – острая жалость, сочувствие к злоумышленнику, сомнения в его злоумышленности. А к герою – неприятие, раздражение, презрение даже. Ловушка ассоциаций? Эхо родительского инстинкта? Не знаю, вам видней.
Или вот еще – конструкция «тут – нам». Так и видится брюхатая краснорожая туша, надменно развалившаяся в кресле, упивающаяся своей властью, безнаказанностью. Вот вы тут нам рассказываете, а мы… – а что мы? да все, что угодно! – знаем, видим, слышим, имеем. В любом случае – схема противопоставления, диктата, свысока, бездоказательно, априори. Психологическая