я опять завилял хвостом:
– Привет, братец Найя!
Найя смерил меня надменным взглядом. Сам он, конечно, смотрелся очень мужественно: все его тело – и шея, и грудь, от лап до стоячих ушей – было рыжим, и только спина – черная, как если бы он набросил на себя плащ. Еще у него были длиннющие задние лапы: мощные, мускулистые, и правда, как у баранов, скачущих по горам. Я замер от восхищения.
Наконец братишка Хуан указал мне на темно-коричневого:
– Ну а теперь разреши представить: перед тобой – сам почтенный Сэнгэ! «Сэнгэ» означает «лев». Он ваш вожак, понятно? Этот господин служит здесь куда дольше меня, так что я и сам при встрече с ним отдаю честь!
О вожаке братишка Хуан говорил с особым уважением. Перед Сэнгэ я завилял хвостом еще энергичнее, давая понять, что готов выполнять его указания.
– О, почтенный Сэнгэ! Я буду послушен тебе!
Из всей троицы Сэнгэ был самым большим и крепким. И как по мне, был похож скорее на бычка. Глаза круглые, как у теленка; широченный нос с гигантскими ноздрями похож на гору, пронизанную двумя тоннелями. Спина такая широкая, что хоть спи на ней, как на кровати. Но уж темпераментом Сэнгэ и правда походил на грозного льва. Клыки торчали в разные стороны, и стало особенно жутко, когда он клацнул ими, демонстрируя свою свирепость. Да, у нас, собак, зубы действительно растут как попало. Не зря же китайцы говорят: «У бурной речки берега петляют, точно собачьи клыки».
А Сэнгэ все смотрел на меня, тяжело и сурово, как бывалый вояка на новобранца.
Тишина затягивалась.
Первой растопила лед Ламу и завиляла хвостом мне в ответ. Ее хвостик был изящен, как веер. Вслед за ней закачал хвостом и Найя, будто размахивал вправо-влево короткой, но крепкой дубинкой. Уже совсем не так приветливо, как Ламу, но все же вполне по-дружески. И только Сэнгэ оставался неколебим, как скала: хвост недвижен, а выпученные глаза буравят меня насквозь.
И тогда я протявкал ему:
– Не стоит меня недооценивать! Я пока еще маленький, но когда вырасту, еще всем покажу! Мама говорила, что я не простой щенок!
Сэнгэ, презрительно пощелкивая кривыми клыками, описал вокруг меня пару кругов. «Ладно, ладно», – бормотал я про себя. Ты старше, значит ты круче. Не хочешь вилять хвостом мне в ответ – не надо. Главное, не рычи…
Братишка Хуан потрепал меня по голове:
– Ничего! Скоро свыкнешься… Старые вояки все такие!
И рассказал мне историю каждого из моей новой собачьей семьи.
Первым из их троицы на заставу попал Сэнгэ: его привезло начальство. Его отцом был пес гарнизонного штаба – чистокровный красавец из немецких спаниелей, а матерью – тибетский мастиф из деревни неподалеку. Всего у них родилось три щенка. К тому времени на заставе померла от старости собака по кличке Аху. Без нее солдаты стали чувствовать себя неуютно: при каждом сборе на плацу словно кого-то недоставало…
Узнав об этом, командир полка во время очередной проверки привез на заставу самого крепенького из трех щенков. Сэнгэ тогда исполнился ровно год, но выглядел он весьма устрашающе,